этап: закрепление ног. Вождю на свой последний променад предстояло выйти в шлепанцах, ведь словами «могло быть и хуже» не утешить надзирателя с разорванной гортанью. И невелика радость корчиться на полу с раздутой, как воздушный шарик, мошонкой в присутствии сорока зрителей, главным образом журналистов, восседающих на складных стульях.
Мы закрепили ноги старика. У Дина замок был размером побольше, из-за емкости с жидкостью. Завтра Биттербак должен сесть на Старую Замыкалку с выбритой левой голенью. У индейцев волосяной покров на теле практически нулевой, но лишнего риска нам не надо.
Пока мы занимались ногами старика, Зверюга закреплял его правую руку. А тут и Гарри мягко подошел слева и проделал то же самое с левой. Покончив с этим, кивнул Зверюге, который крикнул ван Хэю:
– Позиция один!
Я слышал, как Перси спросил ван Хэя, что это значит (мне с трудом верилось, что он так мало знает, столь немногому научился за время пребывания в блоке Е). Ван Хэй тихим голосом объяснил. Сегодня «позиция один» ничего не значила, но завтра, услышав команду Зверюги, ван Хэй повернет рубильник, подключая тюремный генератор к блоку Е. Свидетели услышат низкое гудение, а лампы по всей тюрьме засветятся ярче. В других блоках заключенные, видя эти яркие фонари, думали, что экзекуция закончена, хотя на самом деле она только начиналась.
Зверюга встал перед Старой Замыкалкой.
– Арлен Биттербак, вы приговорены к смерти на электрическом стуле, приговор вынесен присяжными и утвержден судьей. Господи, спаси народ нашего штата. Вы хотите что-нибудь сказать перед тем как приговор будет приведен в исполнение?
– Да. – Глаза старика блестели, он радостно улыбался беззубым ртом. – Я хочу съесть на обед жареного цыпленка, я хочу посрать в твою шляпу, я хочу, чтобы Мэй Уэст села мне на физиономию, потому что охоч я до женских «кисок».
Зверюга пытался сдержаться, но безуспешно. Откинув назад голову, он расхохотался. Дин согнулся в три погибели, сотрясаемый приступами хохота. Не отставал от него и стоящий у стены Гарри. Рассмеялся даже ван Хэй, у которого начисто отсутствовало чувство юмора. Я тоже позволил себе смешок-другой, но не больше. Все-таки завтра на том месте, где сидел сейчас Два Зуба, умрет человек.
– Хватит, Зверюга, – прекратил я веселье. – И ты, Гарри. Придержи язык, старик. Если еще раз скажешь что-нибудь подобное, я на самом деле прикажу ван Хэю перевести рубильник в «позицию два».
Два Зуба радостно улыбнулся, как бы говоря: «Но ведь хорошая шутка, босс Эджкомб, хорошая шутка». Но улыбка сразу поблекла, когда он увидел мою суровую физиономию.
– Что-то не так? – спросил он.
– Смешного тут ничего нет. Негоже смеяться, когда речь идет о смерти. Если ты этого не понимаешь, не раскрывай пасть.
Только шутка действительно получилась хорошей, наверное, это меня и разозлило.
Я огляделся.
