баржа скользила по глади реки, преодолевая милю за милей, солнце пригревало с небосвода, и у Мошки крепла надежда, всего лишь надежда, что жизнь ее не оборвется в петле под мостом в Суровой Качели. Может, помогла новая одежда. Мошка чувствовала себя как во сне, будто на время позаимствовала чужое тело.
«Дева» скользила по волнам, ее провожали стайки мальков, в воздухе мелькали стрекозы, солнце все сильнее напекало Мошке голову сквозь прорехи в соломенной шляпе, надетой поверх чепца. Когда баржа отошла далеко от берега, в зеленой воде появились любопытные мурены. Там и сям из воды высовывались их белые носы.
На каждом судне, проходившем мимо, реял флаг, гордо заявлявший о преданности королю. На словах все как один поддерживали монархию и мечтали о законном правителе, люди с нетерпением ждали, кого же изберет Комитет влиятельных особ. На деле же Комитет принимал решение добрых двадцать лет, многие претенденты на трон успели помереть в изгнании, завещав наследное право своим потомкам. Все эти годы в королевстве шли междоусобицы, каждый крупный город признавал своего монарха. Под властью Парламента осталась разве что столица.
На словах Чог и окрестные земли поддерживали короля Прэля. На деле Мошка знала о нем лишь то, что все гравюры с его изображением выглядят очень древними, а король на них старый и худой, с длинным подбородком.
Мошка увидела, как разминулись баржа с ухающей совой, гербом короля Кинамона Непутевого, и ялик со скрещенными мечами Парламента на флаге. К ее легкому разочарованию, люди предпочитали подтягивать канаты, а не сводить старые счеты. Да, иной раз случались перебранки, но в глаза бросалось, что матросам по большому счету все равно.
Мошка во все глаза смотрела, как работают матросы «Пылкой девы». Во-первых, она никогда не видела ничего подобного. Во-вторых, ей впервые довелось бездельничать, пока другие работают. По сравнению с чогцами, самыми мокрыми и самыми бледнокожими жителями королевства, эти матросы, суровые и загорелые, выглядели настоящими тиграми. Жизнь на воде, под ветром и солнцем, выдубила их кожу и душу. На прочих людей они смотрели с изрядной долей ехидного высокомерия. Они перебрасывались шутками, будто комками грязи, – со стороны смешно, но попасть под раздачу не захочешь.
Капитан судна, малый по имени Куропат, держался с важностью короля, у него с лица не сходила лихая улыбка. Его правое запястье было чуть кривым, наверное, плохо срослось после перелома, и кривая улыбка тоже будто сломалась, а потом неудачно склеилась.
– Мне всегда делается дурно на судах этих Речников, – заметил Клент, отмахиваясь от стрекозы. – Там всегда такая суета, палуба вечно забита всяким отребьем.
На миг Мошке показалось, что они с Клентом на этой барже вовсе не бегут от закона. Клент держался так свободно и говорил с ней так приветливо, будто и не пытался чуть раньше отделаться от нее. Мошка даже начала думать, что пустой кошелек был обычным недоразумением и мистрис Бессел сама задумала прикарманить гуся…
Клент предложил ягод, она угостилась. Они подошли к борту, и Мошка, облокотившись о планширь, сплюнула косточку в плывущих рядом уток.
