мукой, – и оно не видело! Голубой свет выжег ему зрение, стесал ткани, нервы и сосуды, навсегда отправил солнце за горизонт.
А потом слова монаха стали приобретать смысл. Новые глаза!
Новое зрение, которым можно будет видеть очищенный мир.
Глава 3
Ратвен поставил чайник на горелку и зажег ее с хлопком голубого газа.
– Право, меня это нисколько не затруднит, – сказал он. – Тут масса пустующих комнат. Да и сэр Фрэнсис, думаю, будет рад обществу: он, похоже, склонен к меланхолии.
Фаститокалон привалился к косяку кухонной двери, чувствуя, как его решительность с каждой минутой тает. Конечно, он не нуждается в милости этого несчастного вампира, он прекрасно справляется и сам (он прекрасно со всем справляется вот уже семьсот лет!), но… тут было ужасно уютно. Действительно очень уютно. И ему подумалось, что, возможно, Грета была все-таки права, настаивая, чтобы он не переохлаждался. Он спорил с ней почти всю дорогу, пока они ехали в метро, – и теперь чувствовал, что доводов у него не остается.
– Вы ведь колеблетесь, да? – добавил Ратвен и улыбнулся: невесело и сочувствующе. Зубы у него оказались очень белыми и очень ровными, а верхние клыки были чуть-чуть длиннее человеческих. – Ради всего святого, садитесь и перестаньте спорить с самимсобой.
– Не колеблюсь я, – проворчал Фаститокалон, но все-таки сел за большой, добела выскобленный кухонный стол из сосны, растирая ноющую грудь. – Если подумать, то и я склонен к меланхолии. Из-за меня ему может стать хуже. Кстати, а что случилось? Грета мало что рассказала о самом происшествии, только то, что не спала всю ночь. В основном она меня отчитывала.
Вампир привалился спиной к шкафчику и скрестил руки на груди.
– Ему нанесли колотую рану. Неизвестные личности с оружием, какого мне еще видеть не приходилось. Где же черти носят Крансвелла? Он сказал, что зайдет сегодня вечером с нужными справочниками. Скоро шесть, а он так и не объявился.
Прядь черных волос вырвалась на свободу и упала Ратвену на лоб. Он отвел волосы раздраженным быстрым движением. Фаститокалон подумал, что жест получился довольно картинный, хоть и непреднамеренно. Если подумать, то у Ратвена вообще преувеличенная черно-белая внешность актера немого кино.
Внимание Фасса рассеивалось: свист кипящего чайника вернул его обратно как раз в тот момент, когда Ратвен что-то сказал насчет температуры в тридцать градусов, что, насколько он, Фаститокалон, знал, было для дракуланов в области сильного жара.
– Благие Небеса! – выпалил он потрясенно. – Но… он поправляется?
– Да. После того, как из тела извлекли ядовитый кусок металла, ему стало лучше, но восстанавливается он почти так же медленно, как человек. Рана должна была бы зажить максимум через несколько часов после нанесения. Это произошло в середине прошлой ночи – а он все еще лежит пластом.
– А вы не знали… не знаете, почему? – Фаститокалон поднял взгляд на Ратвена, снова подумав
