стеклянную ясность. Кровь глухо ревела у нее в ушах.
– Что вам надо? – спросила она, изумляясь тому, как ровно и спокойно звучит ее голос.
Тот, кто приставил к ее шее острие, к тому же тяжело дышал, словно с усилием. В резком запахе присутствовали нотки солоноватой затхлости – как будто в темном погребе в углу давно протухли разносолы.
– Ты творила злые дела превыше всех, живших доселе. Паче всех твоих грехов, ты имела общение с домашними духами и колдунами. Ты входила в жилища греховодников и оказывала им помощь, ты сотворила множество злых дел перед лицом Господним, – сказал он – и нож прижался чуть сильнее.
На фоне собственного сердцебиения Грета слышала слабое тиканье часов на приборной доске, шум машин на главной дороге в ста метрах отсюда… с тем же успехом она могла сейчас находиться на Луне. Грета была совершенно одна – такой одинокой она не была никогда в жизни.
«Мне никто не сможет помочь, – подумала она, чувствуя, как скатывается к самому краю какой-то мысленной пропасти. – Совсем никто!»
Смутно в другом уголке сознания на мгновение возникла мысль и махнула хвостиком: «Какое я зло? Это же не я приставила нож к чьей-то шее!»
– Прими наказание от меча и знай, что суд есть, – продолжил мужчина.
Судя по голосу, ему не могло быть намного больше двадцати пяти лет – и он произносил нечто, заученное наизусть. Интересно, кто проводил его обучение и зачем.
Ее рука в темноте все еще держала связку ключей: медленно, очень-очень медленно ее пальцы пришли в движение, пока мысли лихорадочно метались.
– Зачем вы это делаете? – спросила она, продолжая удивляться тому, насколько спокойно звучит голос! – Кто вас послал?
Он зашипел, обдав ее щеку зловонным дыханием, а прижатый к ее шее клинок дернулся.
– Именем Господа Бога, «Меч Святости» исторгает тебя из этого мира, – сказал он ей в ухо. – В муку вечную и огонь вечный.
«Меч Святости», – подумала она, – «Меч Святости», а не Святоша Потрошитель, и их целая группа, на Варни напали трое, и одному Богу известно, сколько их еще». Ей стало интересно, слышали ли те десять человек из новостей эти слова: «Меч Святости» исторгает тебя из этого мира», – и тут Грета почувствовала, как ее решимость становится жесткой и непреклонной: она не станет одиннадцатой, если от нее хоть что-то зависит.
В темноте ее пальцы сомкнулись на коротком цилиндрике, прицепленном к связке ключей от квартиры и от приемной на Харли-стрит. С отчаянно бьющимся сердцем она повернула цилиндрик, очень надеясь на то, что, болтаясь год у нее в сумке, он не успел окончательно испортиться. Все вокруг по-прежнему было ясным и замедленным. Как будто она оказалась внутри холодного, толстого, массивного стекла.
Ей надо было добиться, чтобы он придвинулся к ней как можно ближе и его лицо оказалось у самого ееплеча.
– Я не
