на стойку карту медстраховки и почувствовал себя голым: кончились его документики.
Пограничник неспешно сверял данные, а Ник, напустив на себя равнодушный вид, оглядывался по сторонам. За стеклянной стеной разгоралось московское летнее утро, и от одной мысли, какая раскаленная сковородка ждет снаружи, пересохло во рту.
Но это ерунда по сравнению с тем, куда ты попал вообще.
Ник не ждал, что ему будет так тревожно. Разум подсказывал, что это только первое впечатление и скоро пройдет. Ник просто раньше не видел настолько безлюдного аэропорта. Наверное, все дело в пустоте, она ненормальна и пугает. Аэропорт обычно полон движения, а здесь – никого. В отдалении трое полицейских болтают с парой штатских, мимо них ползет робошвабра, а за ней понуро бредет некто в сером с тряпкой и ведром.
Ника должен был встречать Гоша Васильев, оператор московского бюро. Судя по метке на карте, он в терминале, но куда спрятался – непонятно. Итого, даже если считать местных, нет и десятка человек на целый зал прилета.
Один из крупнейших аэропортов Европы, пятьдесят миллионов пассажиров в год – и вот закономерный конец. Довыпендривались.
Как говорят сами русские, если ты плюнешь, коллектив утрется, а если плюнет коллектив, ты утонешь.
Что случилось с вашей страной? Она утонула.
Ник снова повернулся к стеклянной стене. Далеко-далеко, на грани видимости, у самого горизонта, торчало нечто, смутно знакомое по картинкам в Интернете. Ник слегка прищурился, выкрутил до упора цифровой зум, включил коррекцию изображения – да, это она. Стометровая решетчатая башня с плоской грибообразной нашлепкой сверху, по-своему даже красивая. Ретранслятор стратегического оборонного комплекса «Щит», ближний эшелон. Вот зачем он здесь, кто ответит? От кого обороняться по периметру Москвы?
Зачем вы врете, а, россияне? Ладно, себе врете, привыкли уже, наверное, за последнюю тысячу лет, не умеете иначе. Но кругом ведь не слепые.
Постоянно врете, стыдно за вас – сил нет…
Пограничник отложил документы, свидетельствующие, что гражданин США Николас Кузмин, двадцати семи лет, репортер GINN, оснащен интегрированной системой фиксации изображения и звука. Взял ручной сканер, похожий на электробритву, поднялся из-за стойки и вяло сказал:
– Давайте посмотрим. Ошейничек снимаем.
Ник снял плоскую гибкую дужку, охватившую шею сзади, и повернул голову, чтобы пограничнику удобнее было провести сканером за левым ухом, потом за правым. Сканер дважды пискнул.
– Можете надеть.
Ник пристроил ошейник на место, дождался, пока тот снова увидит систему, и уставился на своего визави, который неспешно печатал на архаичной клавиатуре.
Пограничник выглядел нездоровым или как минимум неухоженным. Форма новенькая, все значки, пуговицы и звездочки блестят, а офицер внутри мундира – никакой. Тусклые волосы, шершавая даже на вид кожа. Ник вспомнил, что в Москве экологическая обстановка так себе, а уж аэропорт точно не самое полезное для жизни место, и пожалел этого вялого, словно засыпающего на
