пойдут в те магазины и рестораны?
– Люди не пойдут. А вот такие балбесы, как ты, Славян, обязательно оставят в тех кабаках и бутиках все свои «боевые». Не успеешь дембельнуться, как тотчас просадишь их с друганами на баб и пойло.
– Хрен-то там! – встрепенулся Бутаков. – Свои, кровью заработанные деньжата, я собираюсь вложить в какое-либо перспективное и весьма прибыльное дело. Я вовсе не желаю повторить судьбу своих предков. То есть, всю свою жизнь влачить серое существование; жить от зарплаты до зарплаты, пересчитывая каждую копейку.
– Что ж. Хозяин, барин. Рискуй, коль есть желание. – лукаво улыбнулся Цымбал. При этом, всем своим видом Андрей демонстрировал полное неверие в мифический золотой дождь своего сослуживца. – Да, собственно, и чёрт с ними, с этими «боевыми». Ты бы лучше, о войне что-нибудь рассказал.
– Не хочу и не буду. – с лица Славки тотчас слетела мечтательная улыбка. – Я уже говорил тебе о том, что нет в ней ничего крутого и прикольного. Там лишь дикий страх и смерть. Много крови и прочей отвратительной мерзости.
Представь, что ты смотришь чересчур реальный ужастик. А после вдруг понимаешь: да ведь он был про тебя самого. В тебе вдруг начинают просыпаются первобытные инстинкты, о которых и думать-то стрёмно. Не уж-то, ты считаешь, что мне приятно вспоминать о подобных вещах, и уж тем более, кому-то о них рассказывать?
Пока убитых с поля боя вынесешь, так десять раз обрыгаешься. А теперь представь, какого видеть, как твои друзья и товарищи, за считанные секунды в эти самые трупы и превращаются?
– Славян, кончай жути нагонять. Через месяц-другой ты вернешься домой. Девки в очередь. Пацаны к тебе с почтением и уважением. В любой компании, тебе стакан на халяву нальют. Ту-то ты и забудешь: и о крови, и о трупах. Голову даю на отсечение, примешься по ушам им чесать, как служил, как в бой ходил, как награды получал.
Нет, я тебя вовсе не осуждаю. Так все дембеля делают. Ты лучше скажи, а мне-то чего делать? Сам ведь знаешь, что не застал я настоящей войны. Почти год на Кавказе, а стыдно признаться: ни одного матёрого боевика, так живьём и не видел. Каждый день одни и те же горные пейзажи и всё те же, до боли приевшиеся, физиономии. Хоть байки какие послушать, чтоб на «гражданке», от первого лица их пересказывать. Кстати, Славка. Надеюсь, ты не сдашь меня, нашим пацанам? Не станешь трепаться о том, что вот так, в этой грёбаной будке я всю свою чеченскую войну и просидел. Сам должен понимать: как мне чертовски не повезло.
– Ну, ты и придурок. Да, о такой службе, как у тебя, любой из доброй дюжины моих бывших сослуживцев… Тех самых, что вернулись домой в «цинке», тебе бы позавидовали чёрной завистью. Молил бы ты лучше Бога о том, чтоб твоя нынешняя служба, таковой до самого дембеля и осталась.
– Бут, да ты с ума что ли сошел!.. – возмутился Цымбал. – …Ещё один, точно такой же, тягомотный год. Я этого, точно, не выдержу. И, вообще,
