Мартин. – Немногим больше того, что было вчера, и, надеюсь, гораздо больше, чем будет завтра. Я просто не в духе, Пинч.
– Ну что вы! – воскликнул Том. – А я, знаете ли, к отличном настроении и как нельзя больше расположен беседовать! Не правда ли, очень мило со – стороны вашего предшественника, Джона, что он написал мне?
– Да, конечно, – небрежно ответил Мартин. – Он, должно быть, так веселится, что и времени не видит, – где уж ему помнить о вас!
– Именно так я и сам думал, – возразил Том, – однако нет, он сдержал свое слово и пишет: «Милый Пинч, я часто вас вспоминаю», ну и так далее, очень внимательно и деликатно, все в том же роде.
– Он, должно быть, и в самом деле добродушный малый, – заметил Мартин довольно ворчливо, – потому что вряд ли он это думает, знаете ли.
– Так он этого не думает, по-вашему, а? – спросил Том, пристально глядя в лицо своему спутнику. – Вы считаете, он только так говорит, мне в утешение?
– Неужели же возможно, – возразил Мартин более серьезным тоном, – чтобы молодой человек, только что вырвавшись из этой собачьей конуры и получив доступ ко всем лондонским удовольствиям, нашел время или желание вспоминать добром о ком-нибудь или о чем-нибудь, что осталось тут? Скажите сами, Пинч, может ли это быть?
После краткого раздумья мистер Пинч ответил гораздо более пониженным тоном, что, пожалуй, неразумно было бы на это надеяться и что, конечно, Мартину лучше знать.
– Разумеется, мне лучше знать, – заметил Мартин.
– Да, я и сам это чувствую, – мягко сказал мистер Пинч. – Я так и говорю. – После этого краткого ответа наступило полное молчание, которое больше ничем не прерывалось. Они добрались до дома уже в темноте.
Надо сказать, что мисс Чарити Пексниф, находя неудобным забрать с собой в дилижанс объедки вчерашнего пиршества и считая невозможным сохранить их в неиспорченном виде до возвращения всего семейства, собрала все это на две тарелки и оставила на столе. Ввиду такой щедрости молодые люди имели удовольствие найти в гостиной две беспорядочные груды остатков вчерашнего банкета, состоявшие из подсохших ломтиков апельсина, черствых сандвичей, хаотических масс окаменелого пирога и двух-трех уцелевших морских сухарей. А для того чтобы было чем запивать все эти деликатесы, остатки вина из двух бутылок были слиты в одну и заткнуты папильоткой, так что под руками имелось решительно все необходимое для того, чтобы предаваться разгулу целую ночь напролет.
Мартин Чезлвит оглядел остатки пиршества с бесконечным презрением и. хорошенько помешав угли в камине, чтобы огонь разгорелся вовсю (нисколько не церемонясь с углем мистера Пекснифа), угрюмо уселся в самое мягкое кресло, какое только нашлось. Стараясь поудобнее втиснуться в тот маленький уголок, который ему оставался, мистер Пинч уселся на скамеечку мисс Мерри и, поставив стакан на коврик перед камином, а тарелку к себе на колени, принялся пировать.
Если бы Диоген воскрес
