и согласии, как святые Петр и Февронья.
Развалины Заалтарной башни гудели, словно трибуны легендарного Колизея. Все ждали того, что крепкий и драчливый Ферзь сможет одержать верх, и набить морду Краснову. Ни кто на Валерку не решался ставить и ломаный грош, но в тот день все произошло, как раз наоборот. Краснов, не имел права быть поверженным. По этой причине собрал все свои силы и умение в единый кулак. Не мог он тогда уступить Фирсану – не мог. Не судьба была ему пасть на «ристалище» подобно влюбленному рыцарю, ведь уроки по боксу и джиу—джитсу, которые он брал в тайне от друзей когда—то должны были принести свои плоды.
Рассевшись на камнях, как в партере театра, пацаны в ожидании мордобоя, закурили, и бурно обсуждая предстоящие эпохальные события, дымили самокрутками. Вот—вот на импровизированном ринге должны были сойтись темные и белые силы.
В точно назначенное время —ближе к началу великого поединка, на тропинке возле башни в компании своих верных друзей, появился Краснов. одет он был словно на праздник Октябрьской революции: синий бостоновый костюм из военного отреза, сидел на нем, как на дорогом заграничном манекене в городском универмаге «Люкс». Это придавало ему не только уверенность, но и тот шарм, от которого замирали почти все девчонки Офицерской слободы. Его респектабельный вид, настолько всегда поразил ребят, что они единодушно пришли к мнению: что Краснов драться до первой крови не будет и пришел сдаться Ферзю без боя. Зрелище предстоящего мордобоя еще не начавшись, уже как им казалось —находилось под страхом срыва.
Ферзь явился на поединок с другой стороны крепостной стены минутой позже Краснова в в компании блатной шпаны, которую он возглавлял. Фирсан вошел в башню —через пролом, который когда— то еще давно был разрушен взрывом французского пороха – в годы похода Наполеона на святую Русь.
Фирсанов, ввиду своего криминально – социального происхождения, похвастать богатством жиганского гардероба не мог. Его старый ФЗУшный форменный пиджак, галифе, да залатанная фланелевая рубаха, подпоясанная ремнем, придавала ему вид эдакого, взбунтовавшегося пролетария, угнетенного жирными «котами» капитализма. За голенищем хромового сапога Ферзя торчала рукоятка самодельной финки. Фирсанов с каким— то рисованным гонором поднялся на груду битого кирпича и встал перед Красновым, словно Дантес перед Пушкиным. У него во рту торчала папироса, которую он языком перебрасывал из одного уголка в другой, с целью наведения на соперника панического ужаса.
– Ну что, Красный, ты уже готов получить по роже? – обратился он к Валерке, стараясь с первой минуты взять инициативу в свои руки, и показать местной шпане кто есть кто. —Или мы сразу перейдем к процедуре примирения —на моих условиях?
Краснов был спокоен, словно сытый удав, лежащий под солнцем.
– Саша, а мне кажется, что ты блефуешь? Ты что думаешь, я сегодня смогу отказаться от удовольствия
