занятий. Первое мы решаем, что с помощью такого ножа можно вырезать лук и пострелять по мишеням, но за палками надо идти к лесу, а помня прошлое происшествия, никто не решается. Можно было поучиться метать его в дерево, но одиноко растущие деревья возле дома для этого не подходили, ведь каждый ухаживал за ним и никто не разрешил бы, чтобы мы втыкали в него нож. Так мы и просидели, не сумев ничего придумать, а может, просто не хотелось.
К вечеру я возвращаюсь домой, где с нетерпением ждет Дороти и явно не похвалить меня за послушание. Я вспомнил, что мне было велено сидеть дома и ещё что-то, но я-то рассчитывал вернуться к обеду, но запамятовал, теперь придётся расплачиваться за короткую память.
– Дороти прости меня, – делаю я первые попытки вымолить прощения, но вглубь комнаты пока не решаюсь пройти, оставляя шанс на отступления, может после она немного остынет.
Сестра, молча, стоит и ждет, что я произнесу дальше или пройду в комнату. Если она просто пошевелится, то я вылечу из дома как пуля, а на просторах улицы тягаться со мной в беге, просто не реально.
– Дороти я просто вышел погулять, пока тебя не было. Потом мы увлеклись, и я потерял счёт времени. Но я обещаю, что в следующий раз, это не повторится.
Но мои слова разбиваются о неприступный камень, который замер на её лице. Дороти стоит и продолжает слушать, возможно, мои оправдания не кажутся ей убедительными и она ждёт истины.
– Я, правда, больше не буду. Я даже умылся как ты и сказала, – врать я не умею, но всё же попытался. – Мы с ребятами посидели на бугре, и я пошёл домой.
– И пока вы сидели, вас замело, и поэтому ты опять грязный. Вик сколько это будет продолжаться? – задаёт она вопрос, который мне самому кажется интересным, но ответа я на него не знаю.
Я осматриваю свою одежду, при этом теряя бдительность и за это плачу свободой. Дороти хватает этой доли секунды, и она уже держит меня за плечо притом за то, которое я ушиб. Она улыбается мне, как кошка улыбается мышке, которую крепко держит в своих коготках.
– Может не надо, – без особой надежды попросил я.
– Деревцо жалко? – интересуется Дороти.
Я киваю в ответ и ощущаю её руку на груди. Она бережно снимает ремень, к которому пристёгнуты ножны и я ощущаю какой он широкий. Я сам того не догадываясь носил оружия наказания, так сказать всё рядом и жертва и ремень при нём.
Я сглотнул, прикидывая, что если точно ложить, то ремень как раз сможет лечь три раза, превращая мой зад из цвета розового, в цвет ярко красный с лёгким синим отливом.
Сестра сильнее нажала на плечо, видно желая меня развернуть тем место, то я в свою очередь не произвольно взвизгнул, от резкой боли в плече. Дороти озадаченно посмотрела на меня и попросила снять рубашку. Она легко пощупала плечо, которое немного припухло.
– Что это? – задала она не совсем уместный вопрос, но пока она не дождавшись, меня раздевала, я успел прокрутить
