о которых он через много лет напишет эпическую поэму «Мертвецы пустыни». Туда долетают сказочные птицы, которые затем возвращаются к нему, чтобы дать отчет о своем путешествии:
Из жарких стран вернувшаяся птица —
Привет тебе! Стучись в мое окно!
Как к пенью твоему душа стремится,
Как холодно тут было и темно!
Ты спой, родная, расскажи, поведай,
Вернувшись из прекраснейшей земли —
Ужель несчастья страшные и беды
И в тот чудесный теплый край пришли?
Несешь ли ты привет мне из Сиона,
Несешь ли ты от дальних братьев весть?
Слышны ль счастливцам этим наши стоны?
Известно ль им, как мы страдаем здесь?
Известно ль им – тут недруги ужасны,
Так много их, так много всюду зла?
Так спой же, птица, о земле прекрасной,
В которую весна уже пришла!
Несешь ли песню от долин и склонов,
Напев родной земли доныне жив?
И сжалился ль Всевышний над Сионом,
Или теперь там кладбище лежит?
Все так же пахнет чудная долина
Шарона и вершина Левоны?
И не прервал ли сон свой вечный, длинный,
Ливан – или, как прежде, видит сны?
Что увлажняет там Хермона склоны —
Слеза с небес – иль росы поутру?
А Иордана берега – зелены?
А как там горы, что стоят вокруг?
Все так же тучи в тех краях нередки?
Все так же тьма повсюду там лежит?
Спой, птица, о земле, в которой предки
Смерть находили, находили жизнь…
Скажи – ростки, наверное, завяли,
Те, что сажал я в том краю весной?
Когда-то цвел я сам – теперь едва ли
Мне хватит сил, и старость предо мной.
Скажи же, птица, что там нашептали,
Листы и корни? Что узнали мы
От них? Они шептали, что мечтали
Опять занять ливанские холмы?
А братья, что там сеют со слезами —
Поют ли, собирая урожай?
О, мне бы крылья – я б давно был с вами —
Я б полетел в цветущий этот край!
А что тебе я сам сказал бы, птица,
Что хочешь из моих услышать уст?
Не пенье – только плач тут может литься,
Ведь этот край так холоден и пуст.
О бедах ли бесчисленных поведать,
Что всем известны, – это хочешь знать?
Кто их сочтет, измерит, эти беды,
Что вновь настанут, что придут опять?
Лети же – над пустыней, над горою,
Покинь меня и улетай к себе,
Поскольку здесь, крылатая, со мною,
Ты будешь плакать о моей судьбе.
Но только слезы ничего не значат,
Рыданье утешенья не дает.
Давно болят глаза мои от плача,
И сердце так измучено мое!
Уже
