А куда ты дела то, что я перевела тебе в понедельник?
Она опускает голову и поднимает на меня глаза. Это ее фирменный взгляд, означающий: «Прости, мама, я не смогла удержаться».
– На улице сидел старичок с маленьким щеночком – таким тощим и грустным…
– Ох, Кристен! – говорю я, качая головой.
Пожалуй, лучше сделать вид, будто я не заметила, что вчера вечером на ней были новые босоножки от Тори Берч, открывающие свежий педикюр. Получается, я пашу только ради того, чтобы мои дочери могли позволять себе излишества, которых не имела я сама.
– Днем я переведу тебе денег. Но это только на жизнь, не на кормление щеночков. Ясно?
– Ясно, – улыбается она.
Целую ее в щеку:
– Спасибо за вкусный завтрак. Я люблю тебя, моя сладкая горошинка. Пришли эсэмэску, когда доберешься до кампуса. Кто на свете круче всех?
– Это мы! Нас ждет успех! – произносят девочки одновременно со мной.
Наклоняюсь и обнимаю Кристен:
– Будь доброй и выкладывайся на сто процентов, – это слова, которые моя мама всегда говорила мне на прощание и которыми я всегда провожаю своих дочерей.
Поворачиваюсь к Энни, но она уже встала:
– Мама, я тебя провожу.
Я готовлюсь выслушивать лекцию о вреде чрезмерных нагрузок на работе, но, как только мы выходим из кухни, Энни переключается на другую волну.
– Мам! – шепчет она. – Ты заметила, какая Кристен взвинченная?
Я обнимаю свою заботливую дочь за плечи:
– Да, но ведь это хорошо, что ей опять весело, правда?
– Перепады ее настроения совершенно не поддаются контролю. Она ведет себя как весной, во время сессии. По-моему, это похоже на маниакально-депрессивный психоз.
Мне больно видеть печальные и испуганные глаза Энни. Беспокоиться – это дело матери, а не сестры. Убираю прядку волос с ее щеки:
– Никакого психоза у нее нет. У многих подростков часто меняется настроение. Но я понимаю твое беспокойство и попрошу папу порекомендовать какого-нибудь психотерапевта. На нее просто слишком много всего навалилось: учеба, студенческий союз, ссора с Уэсом…
– Психотерапевт? Ты действительно думаешь, он ей поможет? Я боюсь, что ей уже нужны медикаменты.
Тоже мне, доморощенный психиатр!
– Не говори так, – отвечаю я, понижая голос, и лезу в сумочку. – У нее поддельные права. Думаю, она вчера пила.
Энни наклоняет голову набок:
– То есть, по-твоему, она до сих пор пьяная?
– Может быть. Или с кофеином перебрала. Ты бы лучше помогла ей прибраться на кухне.
– Помогу, конечно.
– Спасибо, милая. – Я глажу ее по щеке. – Мне очень жаль, что планы на сегодня поменялись. Приезжай на выходные перед Днем труда[1], поедем в Истон.
Энни незлопамятна. К тому же она обожает
