style="font-size:15px;"> – Угу. – Он пытался сохранять беззаботный вид. – Хочешь чего-нибудь выпить? В холодильнике есть кола.
– Нет, спасибо. Что там с запиской?
Из туалета послышался звук сливаемой воды, и в коридоре появился Дональд, судя по виду, страдавший ужасным похмельем. Он махнул мне без всякого воодушевления и опустился на потертый диван.
– Сюжет закручивается.
Интересно, помнил ли он вообще о том, как я заезжал вчера к нему домой?
– Что стряслось?
Рик уселся на ручку дивана, взял с сиденья плотный картонный конверт и бросил его мне.
– Пришло вчера. Я проверил почтовый ящик только сегодня утром.
Я поймал конверт. Он практически ничего не весил. На лицевой стороне черным маркером были написаны имя и адрес Рика, обратным адресом служил рекламный стикер частной почтовой компании.
– «Вселенная посылок»? Это тут, в городе. Если Бернард умер почти неделю назад, почему конверт пришел только вчера?
– Послушай запись.
– Наверное, Бернард велел не отправлять конверт до определенной даты, – сказал Дональд – Им можно заплатить за такую услугу.
Я кивнул.
– Но зачем было ждать так долго?
Никто не ответил, и я просунул руку сквозь разорванный клапан и вытащил кассету без подписи. Не нащупав ничего другого, заглянул внутрь. Пусто.
– Что это?
– Его записка, – сказал Рик.
– Он записал ее на кассету?
– Наверное, на том плеере, который мы нашли в его сумке, – сказал Рик. – Я заметил, что у него есть кнопка «Запись».
Я подошел к креслу, сел и отложил конверт.
– Вы уже слушали запись?
– Только Рик. – Дональд вздохнул. – Я решил, что не хочу слушать ее дважды.
– В конверте больше ничего не было, на кассете нет никаких пометок, – сказал мне Рик. – Я не знал, что это, пока не начал слушать.
Я уставился на кассету одновременно зачарованно и с отвращением.
– Я, когда услышал голос Бернарда, едва не обосрался, – продолжил Рик, и я обратил внимание на его постепенно краснеющее лицо. – А когда услышал, что он говорит, кажется, и правда обосрался.
Рик взял кассету у меня из рук, подошел к стоявшему в углу магнитофону и вставил кассету. На эквалайзере зажглись разноцветные огоньки, поднялись и тут же упали под аккомпанемент ровного шипения. Огоньки продолжали плясать, шипение превратилось в дыхание, а затем в голос Бернарда.
– Если вы слушаете… Если вы слушаете эту запись, значит, я все-таки решился.
Голос звучал непривычно, не только из-за пленки, которая изменяет естественный тембр, но и потому, что он был гулким, как будто Бернард обращался к нам со дна каменного колодца. Я подался вперед,
