и кинул взгляд на Марго. Худышка зябко жалась ко мне и так же смотрела на курильню араба.
– Я сегодня был у того старика. Он сказал, что может научить меня быть счастливым, богатым и властвовать в душах и сердцах людей.
– Научил?
– Нет, я ушел.
– Дурак, – оскалилась она и пошла вперед.
– Там же занято!
Марго промолчала, снимая на ходу сланцы.
– Ты вернулся, мой друг! – старик махнул курительной трубкой и улыбнулся. – Я знал, что ты вернешься!
Сидевшие на подушках отдыхающие заинтересованно и недовольно посмотрели на нас. Это определенно дурной тон – врываться так нагло в курильню для одной компании. Тем временем, Марго изящно устроилась на подушках и накинула на себя плед. Мне ничего ни оставалось, как присесть рядом с ней.
– Вы не видите, что здесь занято? – не выдержала туристка нашей наглости.
– Под звездами занято? – Марго патетично воздела ладони к небу и устремила взгляд к звездам. – На берегу этого теплого моря занято? – продолжала с готовностью, откинулась на подушки и, взяв горсть песка, пропустила сквозь пальцы. – Или наш общий друг на данный момент приватизирован вашими пятью фунтами, заплаченными за кальян?
– Пошли отсюда! – вскочила возмущенная девушка, утягивая за руку провожатого. Мне показалось, провожатый не был против нашей компании. Когда он обернулся к нам пожать плечами, я шевельнул бровями в знак сочувствия.
Когда согнанные туристы исчезли из виду, старик тихонько засмеялся и потрепал Марго за щеку. Я был поражен ее маленьким спектаклем и великой наглостью, старика же это ничуть не тронуло. Оказалось, что она сидит на этих подушках уже не впервые. Они тихо беседовали, покуривая кальян. Через какое-то время я решил, что обращение «мой друг» относилось к ней. В течение трех дней нашего пребывания на курорте мы все время наступали друг другу на пятки, так и не встречаясь. Марго болтала с кальянщиком как со старым знакомым. Они говорили о языках (кроме арабского, старик сносно владел английским, французским и уверенно русским и немецким), их различиях и общих правилах. Она смеялась, глаза ее горели, без всяких преувеличений, как звезды. Щеки разрумянились от теплого пледа, вина и спора. Я был не то что лишний – Марго опиралась на меня спиной, но вклиниться в разговор не получалось.
Через полчаса, обнимая Марго, чувствуя ее тонкое, влекущее и отзывающееся тело так рядом, а мысли – так далеко, я малость заскучал. Начав ввинчивать все более и более едкие замечания в их разговор я, в конце концов, разъярил свою спутницу.
– Ты ведешь себя как придурок!
Марго встала с подушек. Щеки раскраснелись, голос звенел. Она была не менее пьяна от вина и кальяна, чем я.
Старик тихонько смеялся.
Я тоже поднялся. Ноги не особо слушались, мысли и картина мира куда-то все время убегали. Ответить мне было нечего. Ее замечание было вполне справедливым.
Кинув на ковер пять фунтов за
