и достигали ступени самосознания, то есть «человеческого» состояния, но ушли, так и не сумев преодолеть в себе это «человеческое» – многочисленные сообщения о передаче знания человеку от «мудрого змия» весьма соблазнительны в этом смысле. Может быть, первоначальное существование человека есть некий симбиоз уходящей и вновь нарождающейся эволюционных самосознательных форм.
7
О глубинной «зараженности» научной мысли кантианством говорит хотя бы тот факт, что набирающая популярность интерпретация квантовой механики – интерпретация Эверетта – опирается на множественность миров, понимаемую именно в кантианском смысле, как изолированные друг от друга, непересекающиеся проекции «квантового» мира. Ниже эта теория будет рассмотрена более подробно.
8
В этом абсолютная симметрия универсума.
9
Ущербность этой схемы заключается в том, что здесь Я представляется как некая локализованная в пространстве сущность. В действительности же Я не может быть локализовано ни в пространстве, ни во времени, так как и пространство, и время есть производные процессуальности Я в самом себе – Я первично по отношению к пространству и времени. Напротив, множественные я могут иметь существование только как локализованные в пространстве и времени. Полностью адекватный образ может быть получен только в спекулятивном мышлении, так как спекулятивное мышление не сковано рамками пространства и времени, оно внепространственно и вневременно.
10
Краткое, ясное и недвусмысленное понимание сущности «Я» дано Гегелем в его зрелой работе, во введении в философию религии: «Я» (абсолютное), мыслящее, возвышающее, действующее всеобщее, и «я», непосредственный субъект, составляют одно и то же «я»…
«Мысля, я возвышаюсь над всем конечным до абсолютного, и тогда я – бесконечное сознание; вместе с тем я остаюсь конечным самосознанием, остаюсь таковым по всему моему эмпирическому определению. То и другое, а также их отношение есть для меня. Обе эти стороны ищут друг друга и избегают друг друга. Так, в одном случае я ставлю акцент на своём эмпирическом конечном сознании и противопоставляю себя бесконечности; в другом я исключаю себя из себя, выношу себе суровый приговор и даю перевес бесконечному сознанию». «…„я“ есть борьба, ибо борьба и есть это противоречие, которое не есть безразличие обоих в качестве различенных, а бытие обоих связанными. „Я“ не один из участников борьбы, но „я“ – оба борющихся и сама борьба. „Я“ – огонь и вода, которые соприкасаются друг с другом, и одновременно соприкосновение и единство того, что избегает друг друга» [6, 254—255].
