знала, что магия ее ангела оживляет картины – но не для зрителей, а для тех, кто нарисован Обероном. Там, внутри картины, волки и пеликаны действительно танцевали, и вокруг звучала музыка. Если всматриваться долго, это можно было понять.
Некоторые из мастеров Школы – те, кто учился у Оберона дольше всего – сумели овладеть их магией, и поэтому их картины были особенно притягательными. Такие художники никогда не допускали на свои холсты боль, страх и насилие – они знали, что для их творений это станет вечной реальностью.
Конечно, обычный зритель не видел этого; люди восхищенно вздыхали: «Они как живые», не зная, что это правда.
Оберон смотрел на Тету, улыбаясь:
– Да, радость моя. Жить в одной из таких картин – это было бы похоже на рай. Но мы должны оставаться здесь – что будет с миром, если из него уйдут все художники?
– Будет еще хуже, – грустно согласилась Тета. – Да, а к тебе пришел Азраэль, он хочет поговорить о статуях.
Ирем жил ожиданием карнавала уже больше месяца: на площадях возводили деревянные помосты, в лавках шли нарасхват ткани самых причудливых расцветок, музыканты то и дело принимались играть прямо на улицах, будто призывая оставить все дела и пуститься танцевать. Хоть люди и чувствовали, что жизнь стала куда тяжелее, чем раньше – постоянная удушающая жара, ссоры, вспыхивающие на пустом месте в каждой семье, неурожай – они все равно ждали карнавала.
Воду во всех фонтанах подкрасили в разные цвета – некоторые даже светились в темноте, и самые смелые ходили ночами смотреть на них. Это придумал Азраэль.
– В этом году будут три невиданных вещи, – сообщил он правителю. – Цветные фонтаны, шагающие статуи и живые картины.
Цветные фонтаны и живые картины взяли на себя Шуты, и если с первым все было просто (надо только знать секрет порошков), то со вторым пришлось изрядно потрудиться.
Смысл живых картин заключался в том, что люди, одетые в соответствующие костюмы, изображали известные исторические сюжеты или даже повседневные сценки. В живых картинах нашла воплощение любимая мысль Азраэля: «Игра и реальность связаны друг с другом сильнее, чем нам кажется». Живые картины как метафора, как способ осознать условность, сыгранность нашей жизни, осознать и начать играть по-новому – так понимали его Шуты.
На некоторых живых картинах карикатурно изображались Рыцари Цитадели – разумеется, кроме троих ангелов, никто не знал, что это Рыцари Цитадели. Люди понимали это как персонификацию Зла – в конце концов, оно же принимает какие-то формы.
Многие жители города – и бедные, и богатые – загорелись идеей живых картин и готовились к карнавалу под руководством Шутов. Планы были грандиозные: одни военные сцены требовали столько людей и столько подготовки, что это было сравнимо с подготовкой настоящей небольшой войны. А изображение сцен сотворения мира! �
