мало, точнее, мало того, что его не касалось. Но все же я уговорил его встать на ноги.
Мне это удалось достаточно легко, но у него никак не получалось. Он мог пройти несколько шагов, но не больше, да и внешне он нисколько не изменился, хотя я уже уверенно стоял на ногах и даже нашел себе толстую и крепкую палку, которой добывал нам еду.
Тем не менее, становилось все труднее: мир опережал меня, а я все не мог догнать его, как бы не гнался за ним. В большей степени меня тормозил мой друг, который вовсе не хотел ничего делать. Он так и остался ящерицей, хоть и больших размеров, его пузо снова болталось как мешок, на ноги он больше не вставал, и это было нелегко для меня. Он был моим другом с самого начала, мы начали этот путь вместе, и должны были закончить его вместе, но как я могу бежать за миром, если он камнем лежит на моей спине и тянет меня вниз? Как я могу идти дальше, если в руках у меня всего одна палка?
И тогда я придумал одну вещь – мою самую первую гордость. Я сделал палку с камнем, который привязал к ней лианами. Этой палкой я легко разбивал кокосы или орехи, с ней я мог защищаться от других животных, которые уже превзошли меня в размерах и силе.
Но тут произошла очень подлая и низкая вещь, которой я никак не ожидал: волосы постепенно начали выпадать, пока я не остался совершенно лыс. Мой друг часто смеялся надо мной, пожевывая добытый мною фрукт с высокого дерева. Холодными ночами я замерзал, трясся всем телом, ломая голову, почему это произошло. Может, это шутка, подстроенная миром, увидевшим всю опасность моего развития?
Я остановился на этом, и теперь для меня было делом чести отомстить ему, вырваться вперед, перегнать его и посмеяться ему в лицо. Тогда я был очень зол и в ярости размахивал палками, швырял в скалы камни, и вдруг заметил искры, брызжущие от каждого удара. Я взял камень и стал молотить им по скале, но ничего не выходило. Тогда я брал другой камень и долбил им по скале, пока он не рассыпался у меня в руке, после чего я брал еще один камень, ломал и брал следующий и следующий до тех пор, пока искры вновь не осветили ночную тьму.
Нужный камень был у меня, но что с ним делать? Я снова начал молотить им о скалу, пытаясь согреться хоть мизерной частью огня. Но стоило мне прекратить на секунду, как я вдруг почувствовал, как жутко болит моя рука, окровавленная, побагровевшая от запекшейся крови и грязи.
Добывать искры я больше не мог, а эта жутко холодная ночь убивала меня. Тогда мне сделалось чертовски обидно от того, как поступил со мной этот мир, оставив меня совершенно голым, когда как тигры и львы покрыты теплой шерстью, что греет их даже в эту лютую ночь. Меня обуяла ярость, и я решил так: если этот мир не может дать мне того, в чем я нуждаюсь, я возьму это силой.
Я схватил палку с камнем, выбежал из пещеры и побежал, ища добычи. Во тьме передо мой мелькали тени, я ничего не различал, не привык ко тьме, как эти гадкие кошки. Им было дано все, что нужно, а что было у меня? Чертова палка, да и только! Разве это справедливо? Разве это честно? Если мир не способен на подлинную
