style="font-size:15px;"> Через пропасть столетий всегда трудно уловить иронию и юмор; однако, если интонация и скрытое значение выражения «Сын Человеческий» от нас уже ускользает, куда проще расслышать живой голос в другой характерной черте Иисусовых проповедей: «притчах» – миниатюрах, освещающих те или иные стороны его учения. В писаниях прежних иудейских духовных учителей (раввинов) мы не встречаем ничего подобного: интересно, что притчи как литературная форма возникли в иудаизме только после смерти Иисуса. Быть может, эта форма его учения так впечатлила слушателей и оказалась столь успешной, что увлекла даже тех, кто не принадлежал к числу его последователей?[125] Притчи – это сюжетные рассказы, поэтому они запоминаются лучше других, более общих объяснений Иисусова учения: добрый самарянин, мудрые и неразумные девы, зарытые в землю таланты – самим этим словом в его нынешнем значении, кстати, мы обязаны притче о талантах, в которой речь идет о монетах, именуемых талантами, и лишь в переносном смысле – о личных дарованиях. Все они глубоко индивидуальны, не в последнюю очередь – из-за своего неожиданного, порой парадоксального смысла.
Притчи Иисуса
Однако воздействие притчей Иисуса несомненно связано было еще и с тем, что многие из них были основаны на историях, хорошо известных обычным людям – например, на известной в Александрии еврейской сказке о похоронах богача и бедняка и о том, как изменились их судьбы в мире ином (на этом сюжете основаны две притчи: «Пир у богача» и «Притча о Богаче и нищем Лазаре»[126]). Как правило, притчи повествовали об определенной ситуации и были направлены на определенную аудиторию: так, Марк, а затем Матфей и Лука, развивающие текст Марка, приводя притчу о злых виноградарях, убивших сына хозяина виноградника, отмечают, что эта притча была рассказана в присутствии храмовых лидеров и «о них» – поэтому и вызвала их ярость.[127] Иногда (как с притчей о богаче, устроившем пир, на который не пришли гости) создается впечатление, что авторы евангелий берут притчу, созданную в одном контексте, и переносят ее в другой, возможно, даже расширяют и усложняют историю, чтобы придать ей новый смысл, важный для следующих поколений христиан.[128]
При всех толкованиях притч, которые давались в течение многих столетий, прошедших после смерти Иисуса, их основная тема – грядущее Царство, которое превзойдет все надежды Израиля и повергнет в изумление власти предержащие. Необходимо бодрствовать в ожидании этого события, ибо оно неизбежно застанет нас врасплох: поэтому и мудрые, и неразумные девы задремали перед приходом жениха – но мудрые девы налили в свои светильники достаточно масла, так что когда жених разбудил их, светильники горели.[129] Не без сарказма Иисус замечает, что хозяин дома не отдал бы свой дом на разграбление, если бы знал день и час, в который придет грабитель, – вот так и «в который час не думаете, придет Сын Человеческий». Что за неожиданная мысль: сравнить
J.Jeremias,
Там же, 145.
Мк 12:1–12, Мф 21:33–46, Лк 20:9–19.
См. вариации в Мф 22:1–14 и Лк 14:16–24 (вместе с версией неканонического Евангелия от Фомы), обсуждаемые в: Jeremias,
Мф 25:1–13.
