нас… его… ведь ему еще жить… после меня.
Мстислав развернулся и вышел из прозрачного дома, едва его не опрокинув, когда слепо ткнулся в стенку рядом с «дверью». Светлана глубоко вздохнула, под голубовато-серой тканью поднялась и опала ее худая грудь.
– Наклонитесь, – попросила она.
Княжич склонился, заставив-таки себя поглядеть ей в лицо. Глаза у Светланы были синие. Почти как у Соны.
– Здравствуй, – бесцветные губы едва шевельнулись, но слово на языке СерИвов прозвучало ясно. – Ты меня узнаешь?
Еще бы Дэсс не узнал!
– Болотные кусаки впились тебе в задницу и выпили ум до капли, – прошипел он, взбеленившись. – Зачем ты притворяешься больной?!
– Я не…
– Прошлогодний помет водяницы умнее твоей головы! – Ни в чем не повинный Мстислав страдал, а дурища, каких свет не видывал, прикидывалась, будто помирает. – Наши болезни не передаются людям, это знают все.
– Дэсс, – взмолилась Сона, – выслушай. Ханимун меня покарал. За то, что солгала тебе – когда отказалась от Руби. Сказала, что пела песни любви человеку… что ласкала его и взяла деньги.
– Ну и какой кэт дул тебе в уши и нашептывал поганые слова?
– Твоя мать… княгиня… заставила солгать. Князь грозил, что если… ты возьмешь меня в жены… он наложит заклятье, чтоб я не смогла петь тебе песни любви… а ты не смог бы меня ласкать. Так и остались бы… два гнилых бревна на дне реки.
Княжич обдумал услышанное. Пожалуй, отец выполнил бы, что посулил. И остались бы Сона с Дэссом, точно два бревна, не способные на любовь. Что за радость?
– Не надо было лгать. Сказала бы как есть – мы б выждали время и сбежали.
– Куда? – безнадежно всхлипнула Сона. – От стражи не убежишь.
Она была права: почтенный Торр настигнет, куда ни подайся.
– Ладно, ты солгала. Но лунная лихорадка – она-то откуда?
– Я была больна. По-настоящему – лихорадкой, не лишаем. А твоя мать сказала… что готова помочь… Предложила выбор: то ли умереть… то ли стать человеком. Сказала, что ты тоже скоро станешь. Что мы сможем любить друг дружку, как люди…
Дэсса передернуло. Он смотрел видео и знал, как люди любят своих женщин. Не так, как СерИвы.
– Я по-прежнему могу петь песни любви, – умоляюще прошептала Сона. – Я их не забыла! Ты веришь?
– Верю. – Княжичу не давало покоя иное. – Ты выбрала жизнь. Убила жену человека… любимую женщину хорошего человека. Ну и притворялась бы ею. Зачем тебе болезнь, клиника, смерть?
– Дэсс, ну пойми же! – воззвала его бывшая невеста. – Ханимун покарал за ложь, и лихорадка не отпустила. Потянулась следом. Ты же видишь – волосы белые, выпадают… Дэсс, ты любил меня… обещал, что приведешь в дом женой.
– Да, обещал.
– Ты не нарушишь… – Сона задохнулась, еле выговорила: – слово?
– Сейчас ты жена Мстислава.
– О Ханимун! Вразуми его, Милосердный! Мне осталось жить…
