Наш третий сын живет на севере страны. Два года назад он навестил нас и привез с собой сыночка. Тому всего четыре годика. Такой красавчик! Его зовут Марио, как и моего мужа. Они гостили у нас дней десять, и мы словно помолодели. – И снова улыбается. – Особенно мой муж. – Женщина замолкает, но улыбка остается на ее лице. Потом она неожиданно спрашивает: – Вы Богу молитесь?
Я чувствую, что долго этого не выдержу.
– Иногда.
– Но в Бога верите?
Я улыбаюсь. Улыбка получается не снисходительная, хотя мне хотелось именно этого.
– Да.
Не знаю, как все выглядело со стороны, но моя улыбка женщину не убедила.
– Нужно молиться, – рассудительно говорит она. – Поверьте мне. Пусть даже понемногу и время от времени. Зажгите свечку. Если б не молитвы и заступничество святых угодников, на свете нельзя было бы жить. Так и мама сказала бы вам. – Женщина даже слегка выпрямляется. – Не сердитесь на меня.
– Я совсем не сержусь. Вы очень добры. Спасибо за ваши теплые слова.
Она довольно улыбается.
– Мужчинам – не только таким молодым, как вы, но и пожилым, всегда нужна женщина, которая говорила бы им правду. Les hommes, ils sont impossibles[66]. – Она улыбается – приходится улыбнуться и мне этой банальной шутке – и выключает свет. Мы идем по коридору к моей спальне и спасительному стакану. В комнате царит хаос, горит свет, повсюду разбросаны халат, книги, грязные носки, пара немытых стаканов, простыни сбиты комом.
– До отъезда все уберу, – обещаю я.
– Bien sûr. – Она вздыхает.
– Все же, месье, прислушайтесь к моему совету и женитесь. – После этих слов мы вдруг дружно хохочем, и я допиваю виски.
Инвентаризация почти закончена. Мы заходим в последнюю большую комнату, где у окна стоит бутылка. Женщина смотрит на бутылку и переводит глаза на меня.
– К утру вы крепко напьетесь, – говорит она.
– Нет, что вы! Бутылку я возьму с собой.
Конечно, она понимает, что это неправда, но только пожимает плечами. Накинув на голову шаль, она словно обретает официальный статус, однако держится робко. Я понимаю, что сейчас она уйдет, но не могу найти предлог ее задержать. Сейчас она перейдет дорогу, и после ее ухода я останусь один на один с черной и бесконечно долгой ночью. Нужно что-то сказать ей – ей ли? – но я, конечно, ничего не скажу. Мне хочется, чтобы меня простили. Я хочу, чтобы она простила меня. Но в чем заключается моя вина, как рассказать о ней? В каком-то смысле моя вина в том, что я мужчина, а она знает о них все. Ужасное ощущение, что она видит меня насквозь, – я стою перед ней, словно голый ребенок перед матерью.
Женщина протягивает руку, я неуклюже пожимаю ее.
– Bon voyage, monsieur[67]. Надеюсь, вам у нас понравилось, и, возможно, вы как-нибудь снова приедете погостить. – Она улыбается, глаза ее полны доброты, но улыбка стала более формальной. Одним словом – просто достойное окончание деловых отношений.
– Спасибо, – говорю я. –
Мужчины – странные существа (
Счастливого пути, месье (
