присядем.
– Какого черта? Вы кто такой?
– Ты садись, и я все объясню.
Я сделал, как он сказал. Все-таки любопытно было узнать, для чего затевалась вся эта игра. Я сказал:
– От Лёве, я так понимаю?
У него была довольно приятная манера речи, с придыханием и понижением тона, как говорят в Бронксе:
– Не напрямую от мистера Лёве. Я больше на мистера Пардалеоса работаю. Но мистер Лёве, он тоже имеет касательство, да. Сейчас мы поедем к мистеру Пардалеосу, увидишься с ним.
Он удобно устроился в кресле рядом со мной, достал зубочистку и принялся чистить ногти.
– Та с Риверсайд-драйв, ну, с которой ты был, она позвонила мистеру Лёве, а потом, видишь, подключился и мистер Пардалеос.
– Ирма? Она тоже в этом участвует?
– Может, и Ирма, а может, и как-то еще, в таких операциях имена не всегда что-то значат. Столько звонков вчера вечером… Видать, ты важнее, чем кажется.
– И вы везете меня к Пардалеосу?
– Ну, скажу тебе честно, мое участие в этом деле могло бы закончиться еще в Ла-Гуардиа, когда я увидел, как ты покупаешь билет и объявляешь во всеуслышание, куда летишь и чего. Я позвонил мистеру Пардалеосу, как было велено, но говорил не с ним лично, он же спал, тут-то рано еще; в общем, я позвонил, а они говорят – совпадение, мол.
– Что? Кто?
– Я им говорю, у меня похороны в Сайпресс-Хиллс, а они мне: сначала живые, а уж потом мертвые. Вы о ком, говорю? И тут выясняется: им позвонили из какой-то авиакомпании, что вроде как тот самый Гусман летит чартерным рейсом обратно в Охеду. Гусман! Через столько-то лет! Каково тебе, а?! Я вообще похороны не люблю, пусть даже приятеля провожаем. Получил в шею три пули, а все кругом просто стояли, смотрели. Так что я провожу тебя к мистеру Пардалеосу, он тебя встретит за завтраком, истинный аристократ. Провожу, стало быть, и поеду брать Гусмана.
– Вы что, из полиции?
– Ну насмешил. Насчет законности можешь не волноваться, у нас все легально. Верну Гусмана куда надо, все чин чинарем.
Он серьезно кивнул и убрал зубочистку в карман рубашки; кивок означал, что я могу полностью доверять этому человеку. Самолет уже подрулил к стоянке, и я знал, что нет смысла настаивать на своем праве войти в аэропорт свободным мужчиной, ну или мальчишкой. Мой конвоир в черном наряде, надетом с намерением, каковое, похоже, ему уже не придется осуществить…
– Вы скорбите о нем, и это главное.
– О ком еще? А, понятно. И потом, это самое то: брать Гусмана в таком наряде. Вроде как правильно и соответствует случаю.
– «И все обличья, виды, знаки скорби»[12].
– Хорошо сказано, очень верно. Хотя костюм-то один-единственный. Одного черного костюма человеку вполне достаточно. На всю жизнь хватит, если особенно не разъедаться.
Чуть
У. Шекспир. Гамлет. –
