агенты склонны вступать в конфликты.
Рис. 17
Идеальная схема активировала бы именно тех агентов P, которые были бы наиболее полезны в решении новой задачи. Но нелепо ожидать подобного от простой стратегии.
8.3. Ментальные состояния и склонности
Многие современные ученые считают, что странно говорить о «ментальных», или «психических», состояниях. Мол, это представление слишком «субъективно» для науки, логичнее и корректнее основывать свои психологические гипотезы на идеях обработки информации. Так появилось немало удачных теорий о решении задач, распознавании образов и других важных аспектах психологии, но в целом такой подход не привел к появлению непротиворечивого описания наших склонностей, установок и чувств.
Неужели все дело в том, как полагают многие, что наши чувства по своей сути куда более сложны, чем ситуации, которые мы непринужденно описываем словами? Не обязательно: наши воспоминания об установках и чувствах могут «вырастать» из относительно простых механизмов строк З, оставаясь при этом невыразимыми. Это объясняется тем, что строки З легко фиксируют сравнительно распространенные и раздельные действия, а впоследствии активируют их через воспоминания одновременно. Так, кстати, возможно объяснить известный психологический феномен:
Легче всего вспоминать то, что зачастую труднее всего описать словами.
Например, новичок-меломан может вспомнить, как он чувствовал себя на концерте. Более опытный слушатель запомнит больше о самой музыке – о ритмах, гармониях и мелодиях. Но лишь опытные музыканты способны вспомнить мельчайшие подробности тембров, текстур и композиций. Почему нам легче вспоминать наши отношения и чувства, чем описывать события, имевшие место на самом деле? Причина состоит в сущности воспоминаний, воспроизводимых строками З. Предположим, что некое настроение или устремление связано с деятельностью множества разных агентов. Достаточно просто составить огромную строку З, благодаря которой мы могли бы впоследствии вернуть себя в подобие этого сложного состояния – посредством повторения тех же самых действий. Но это не позволило бы нам автоматически описать пережитые чувства, ибо они порождают совсем другую картину, и такое описание потребовало бы от нас суммирования всех многочисленных и разобщенных действий в рамках куда более компактного словесного изложения.
Далеко не всегда можно оценить сложность того или иного ментального состояния по тому, насколько легко нам описать его в словах. Конкретное состояние ума может объединять громадное количество информации, и этот объем окажется чересчур велик и разнообразен для того, чтобы выразить его через небольшое число слов – а при этом он будет не очень-то сложным в научном смысле. Более того, ощущения, которые мы можем выразить словами, во многом ограничены социальным процессом, посредством которого мы учимся использовать слова. Чтобы слово оказало предсказуемое воздействие на других людей, мы должны соблюдать строгую
