всё почему? Потому как выпускник Павловского училища. Мы, павлоны, самые бравые из пехотных!
Генерал прищурился, будто вспоминая что-то приятное. И неожиданно запел приятным баритоном:
Как надутые гандоны,
Ходят в отпуск все павлоны,
Жура, жура, жура мой,
Журавушка молодой…
Дальше слова были и вовсе неприличные; полицмейстер хихикал, казачий сотник одобрительно крякал, а Ярилов густо краснел.
Генерал допел. Довольно улыбнулся и пригласил:
– Садитесь, господа. Юность вспомнить славно, но дела наши насущные таковы, что не до смеха. Будем считать состав присутствующих штабом обороны Благовещенска, раз уж мы с вами представляем натурально всё, что осталось от военного гарнизона. Вы, подпоручик, тоже оставайтесь.
Полицмейстер доложил: среди многочисленных китайцев и маньчжуров, населяющих город и окрестности, осведомителей у него мало, и сплошь ненадёжные – живут гости из Поднебесной закрыто, своим мирком. Но по косвенным признакам ясно: беспокоятся. Некоторые купцы распродали товар за бесценок, закрыли лавки и убрались на правый берег. Боятся погромов; а теперь, после обстрела наших пароходов, ясно, что боятся не зря. В Благовещенске глухое недовольство пришельцами, некоторые горячие головы ведут разговоры о расправе…
– Пресекать! – строго сказал генерал. – Пресекать подобные разговоры немедленно. А болтунов – в холодную, дабы остыли. Я обещал китайцам строгое соблюдение порядка, безопасность жизни и имущества – и я своё обещание выполню.
Пожилой штабс-капитан доложил: весь гарнизон – полурота, да и то больше нестроевые. Батарея же в порядке, к отпору готова, хотя зарядов мало – едва по три десятка на орудие. Контрбатарейная борьба в таких обстоятельствах вряд ли возможна…
Сотник пробурчал:
– Оно, конечно, время опасное. Да только не у нас, а в Харбине или где подальше. Разве же эти нехристи через Амур сунутся? Побоятся. Можно, конечно, казачков в город вызвать из станиц, да больно время горячее – все в поле, не разгибаясь. Сенокос опять же. А стрелять им через реку не из чего: известно, что за пушки у косоглазых. У моей жинки квашня для теста – и та поопаснее будет.
Все заулыбались, кроме полицмейстера. Батаревич кашлянул и сказал:
– Тут такое дело, Константин Николаевич. Донесли мне, будто к Айгуну большой отряд бунтовщиков прибыл, тысячи две. Оно бы ладно, но орудия у них имеются новейшие, немецкие. Системы Круппа.
– Брешут, – хмыкнул сотник.
– Хотя, – тут же поправился полицмейстер, – может, просто слухи.
Генерал задумчиво расчёсывал бороду пальцами. Пожевал пышный ус и сказал:
– Ну что же. Суетиться ни в коем случае не будем, не к лицу. Однако прошу быть начеку. В готовности по первому зову, так сказать. Все свободны.
Батаревич догнал Ярилова уже на улице.
– Где изволили остановиться, Андрей Иванович?
– В гостинице со скромным названием «Версаль».
