Надев плащ и шляпу, японец поспешил выйти. Через полчаса поисков они все же отыскали могилку Дмитрия Астрова.
– Мировой рекорд этого русского стал бессмертным, – сняв шляпу перед могилой Астрова, говорил японец. – Тридцать два метра, пятьдесят один сантиметр – самый длинный прыжок в истории Олимпийских игр человечества. Но главное не прыжок, главное, что мы с ним одной крови, Александр.
– Эмиро Сунн, он же русский? – улыбнулся Ромов.
– Ну и что? Кровь у тех, кто заставляет эту Землю крутиться, одинакова, – говорил японец. – Ты и я тоже в этом похожи: ты создал ракету, которая способна тянуть в космос колоссальные грузы, а я создал корабль, который сможет долететь куда угодно в нашей солнечной системе. Мы оба мечтатели, Ромов, хоть ты еще этого и не понял. Точно такие же, каким был этот обычный парнишка из России.
Ромов задумчиво посмотрел на своего наставника и руководителя. Александр был молод, горяч и не совсем понимал суть слов Эмиро Сунна. Наверное, поэтому он решил промолчать, тем самым ускорив всю эту панихиду. Тридцатилетний ученый, инженер покорно склонил голову, видя неподдельное уважение его мудрого руководителя к могиле этого неизвестного миру, простого русского человека.
Холодный ветер подул в лицо, и с березки, что росла на могилке, неторопливо полетели листочки. Вся могилка была усыпана золотом осени. Цветник на могиле был ухоженный, у подножия памятника лежали чуть увядшие розы, травка была подстрижена – все это указывало на то, что кто-то следил за могилой. Вдруг послышался раскат грома, предвещая надвигающийся дождь. В этот момент седовласый японец положил на могилку золотую медаль в прозрачном футляре.
– Ты тогда еще не родился, Александр, а я читал и следил за судьбой этой медали. И уже спустя год после прыжка, Олимпийский комитет аннулировал золотую медаль Дмитрия Астрова, мотивируя это тем, что он использовал свой ПЭМП нелегально, – рассказывал Эмиро Сунн. – Иными словами: ему надо было собрать кучу справок, чтобы бюрократы в галстуках разрешили выиграть в играх, – иронично подметил японец и смахнул с футляра медали налетевшие желтые листочки.
– Мы – люди, Эмиро Сунн, и прискорбно, что эта бумажная возня является неотъемлемой частью человечества, – посмотрев на седовласого ученого, ответил Ромов. – Тем более, сейчас, когда мир стал единым.
– Наверное, ты прав, – усмехнулся японец. – Мне понадобилось пятьдесят девять лет, чтобы Астрову вернули медаль. Александр, а ты не мог бы перевести, что написано на памятнике? – неожиданно спросил Эмиро Сунн. – Написано, вроде, по-русски, но буквы прописные. Я могу их прочитать, но я боюсь исказить смысл написанного.
– «Дмитрий Астров. Многое недосказано, многое недопонято, но многое сделано. Оксана».
Пошел крупный дождь. Он, словно слезы, падал на землю, могилку русского атлета, на золотую медаль из далекого Багдада и газету – электронный вариант «World Times», бережно оставленный Эмиро Сунном рядом с золотой
