больше не бьется, начал валиться набок, на миг потеряв всякий контроль над своим телом. Сознание почему-то оставалось совершенно ясным – я, так и не почувствовав удара, тупо взирал на ножку письменного стола, обреченно думая о том, какой переполох вызовет сейчас моё падение.
Длилось это целую вечность. Тишина заполнила меня без остатка, боль куда-то ушла, а затем вернулась, но слабее. В этой тишине я почувствовал частые-частые удары своего сердца и холодный пот, стекающий по спине. Я как мог поспешно вскочил на ноги, со словами «Всё в порядке, не беспокой…», и остолбенел: директорша сидела неподвижно, как статуя, уставив свой негодующий взор в то место, где я сидел до своего падения. Я осторожно дотронулся до её руки – та была тёплой, но какой-то безжизненной. Взгляд её был осмысленный и какой-то замороженный.
В панике я рванулся к двери, распахнув её резким движением. Дверь глухо ударилась обо что-то твердое. Я протиснулся в щель и увидел одну из сотрудниц Дома Культуры (кажется, Настя её зовут), наклонившуюся к двери. Подслушивала?
Она также была неподвижна. В панике я, обогнув её, вылетел в коридор – тот был полон восковых статуй, выглядевших до абсурдного неестественно: в конце коридора техничка, с ведром в руке, сморкалась в видавший виды носовой платок, а в двух шагах от неё миловидная девушка, наклонясь, поправляла слетевшую туфлю.
Я прошёл на лестницу, где обычно курили, доставая сигарету. Здесь картина была ещё интереснее – парень в зелёном пиджаке держал в вытянутой руке зажжённую спичку, а девушка, слегка наклонясь, утопила в этом огоньке кончик своей сигареты. Огонёк стоял совершенно неподвижно.
Сейчас я этого уже не могу вспомнить, как бы ни хотел – воспоминания уходят, расплываются. Это похоже на то, как видят отдалённые предметы близорукие люди.
Когда я вышел из больницы, оказалось:
1. Я не помню, где живу, не помню своих друзей и знакомых.
2. Моё имя – Виктор – осталось в памяти с того времени, когда я ещё что-то помнил.
Выяснилась куча противоречий между тем, что подсказывала мне память, и реальностью.
1.Так, например, судя по записям, у меня был сердечный приступ, а оказался я почему-то в онкологической больнице с опухолью головного мозга. Опухоль, к счастью, оказалась, операбельной, и ее успешно удалили. О пробелах в памяти я, по совету моего врача (Валерий Петрович его зовут) особенно распространяться не стал – иначе оказался бы в психушке, а не на воле.
2. Если то, что я помню – правда, то я должен был бы как журналист оказаться в больнице со всеми документами, а документов при мне не оказалось – ни паспорта, ничего.
3. Непонятно, как я вообще сюда попал без документов! Я спрашивал, конечно, об этом, но… Все молчат, будто так и надо, даже Валерий Петрович. Тот вообще, со свойственным врачам цинизмом, сказал мне: «Не лезь в это дело! Знаешь, сколько стоит
