их вращаться, а они, крутясь под воздействием невидимого мотора, приводили в движение его ноги.
Велосипедист был без шапки. Его длинные черные волосы намокли и облепили лицо сосульками, с кончиков которых капала вода. При взгляде на это лицо Андрея точно уколола под сердце игла. Юноша был бледен, как покойник. По крайней мере, Андрей, видевший покойников только в кино, представлял их себе именно такими. Ни один мускул не шевелился на этом безжизненном лице. Но страшнее всего были глаза. Они напоминали два пустых черных отверстия. Велосипедист не мигая смотрел вперед сквозь дождь и пространство. Приблизившись, он повернул голову. Мертвые глаза уставились на Андрея, как дула двустволки, – черные и бездонные. Велосипедист медленно надвигался на Андрея, все время держа его под прицелом своих страшных глаз. А тот, как завороженный, не мог оторвать от него взгляда. Так кролик смотрит на удава, погружаясь в бездну его гипнотического притяжения.
В тот самый момент, когда они поравнялись, синеватые губы велосипедиста зашевелились. От Андрея не ускользнуло это движение – едва заметная жизнь среди мертвого пространства бледного лица. В следующую секунду он понял, что губы не просто шевелятся, а произносят какие-то слова. Движения повторялись. Одно слово? Андрей напряженно следил, силясь угадать. Зачем? Он не мог бы ответить на этот вопрос. Губы незнакомца плотно сжимались и затем выталкивали из себя один единственный слог, точно выплевывали его.
– Пров, – беззвучно говорили эти губы, – Пров, Пров, Пров.
Не понимая, что он делает, Андрей шагнул навстречу велосипедисту. Он даже протянул вперед руку, словно хотел о чем-то спросить. Но ездок почти незаметным движением руля увел велосипед в сторону и, обдав Андрея брызгами из лужи, проехал мимо. Еще мгновение, и он растаял во все более сгущающихся сумерках.
Андрей затравленно оглянулся по сторонам. Он силился понять, видел ли кто-то еще этого велосипедиста? Или тот был плодом его больного воображения? Но понять это было невозможно. Люди торопились по своим делам, не обращая друг на друга внимания. А приставать к прохожим с вопросом, проезжал ли здесь две минуты назад бледный юноша на велосипеде, Андрею не хотелось. Тут он действительно сошел бы за ненормального.
Он тихо дошел до остановки и сел в троллейбус. Водитель, должно быть, включил отопление. В салоне было душно, как в прачечной. Испаряясь с промокшей одежды, влага затуманила изнутри окна и наполнила троллейбус запахом мокрой материи. Андрей дотянулся рукой до поручня и намертво вцепился в него.
Лицо велосипедиста не давало ему покоя. Раз за разом он мысленно просматривал его: бледная кожа, синюшные губы, черные провалы глаз, уши… Стоп! Он только что сообразил, что к ушам незнакомца шли проводки. Наушники? Это многое объясняло. Если и не бледность кожи – впрочем, каждый имеет право быть настолько бледным, насколько это позволяет мать-природа, –
