перед ним стояла Галина Дмитриевна.
– Я… не успел… А мы же с Вами сегодня в школе утром здоровались, – лепетал Петя первое, что приходило в голову.
– Да, здоровались, но потом ведь попрощались. А значит, надо было ещё раз поздороваться! – чеканила слова Пантера.
– Извините, пожалуйста, я не сообразил… Здравствуйте!
– Хорошо. Здравствуй и сразу до свидания, – уже более мягким голосом ответила учительница и обратилась к сыну: – Павлик, только недолго, мы с папой тебя ждём.
Галина Дмитриевна с мужем пошли к подъезду, а Петя недоумённо обратился к Воробьёву:
– А что, Галина Дмитриевна – твоя мама???
– Да, а она у тебя русский ведёт?
– И не только, ещё классный руководитель. Слушай, но у неё же другая фамилия! – мысли Пети не сходились концами.
– Ну и что, так бывает. Просто мама оставила свою фамилию, девичью, а у меня папина фамилия.
– Ладно, поздно уже, заболтались мы с тобой, – Проскуряков чувствовал настоятельную необходимость побыть сейчас в одиночестве. – Пока.
– Пока, – ответил Павлик и пошёл к своему подъезду догонять родителей.
Его отец в это время, помогая жене в прихожей снять осеннее пальто, заметил в её глазах какое-то озорство:
– Галка, ты чего? Это что, твой очередной ученик ходит на шахматы вместе с Павлом?
– И не просто мой ученик, и не просто на шахматы. Надо было мне, Витенька, тебя с ним познакомить! – лукавая улыбка осветила лицо Галины. – Ведь это и есть твой новый соперник в борьбе за право предложить мне руку и сердце!
– Так я же тебе предлагал руку и сердце N лет назад, и, как я понимаю, ты их приняла! – Виктор мягко обнял жену за плечи и поцеловал её.
– Ну так это когда было! – ответила Галина, розовея от ласкающих прикосновений мужа. – А за внимание женщины надо бороться постоянно, каждый день, не покладая рук! Усвоил, дорогой? А то вдруг я дождусь совершеннолетия Пети и махну с ним куда-нибудь, помахав тебе на прощание ручкой!
– Только попробуй! – Виктор с улыбкой погрозил жене пальчиком.
– Ещё как попробую! Так что не забывай, что меня надо завоёвывать каждый день! – глаза Галины сверкали от счастья. – Ладно, вон шаги Павлика уже слышны. Надо идти ужин разогревать.
3
И вот оно наступило, то самое мгновение, которого Вилор ожидал и одновременно боялся с самого момента посадки в самолёт, все прошедшие почти два часа. Выпускающий раскрыл люк, и на фоне довольно хорошо освещённого салона возникла леденящая душу чернильная бездна. Вилор старался успокоить себя запавшими в память словами инструктора разведшколы: «Не бояться прыжка с парашютом человек с нормальной психикой не может». Правда, потом инструктор сразу же добавлял, что нужно этот естественный страх преодолеть. А вот это у Вилора Скубжевского получалось из рук вон плохо. Сердце бешено колотилось, как перед свиданием с девушкой, в которую безнадёжно и без всякого намёка на взаимность
