ли вы?
– Угадал! – повеселев, отозвался мужик. – Ну, идем!
Они привели уральца в лесной стан. Перед избушкой лесника на скамье сидел степенный солдат в поношенном мундире и курил трубочку. Завидя захваченного, он прищурил глаза и засмеялся:
– Это вы, ребята, зря! Своего заместо курятника, хранцуза поймали. Кто такой?
Черепанов назвался, и улыбка прошла по лицу солдата.
– Ружья можешь счинить? – спросил он.
– Попытаюсь.
Три дня пробыл Ефим в партизанском стане, починил кремневки, отковал наконечники для пик. Солдат понимал толк в оружии. Все внимательно оглядел и похвалил Черепанова:
– Золотые руки у тебя, мужик! Иди к нам, теперь вся Русь поднялась на врага!
– Рад бы, да спешу на заводы! – пояснил уралец. – Сказывают, сам Михайло Илларионович написал письмо оружейникам – крепче дело вершить.
– Коли так, пусть будет по-твоему! – согласился солдат. – Только, если надумаешь, – приходи, всегда рады будем! Спроси Четвертакова, каждый укажет!
Ефим радостно смотрел в открытое, мужественное лицо солдата. Он еще дорогой прослышал о его подвигах. Раненный под Смоленском, воин свалился с лошади и был взят в плен, но, едва отдышался, сбежал и укрылся в деревушке. Там он старался поднять крестьян, но те побоялись идти с ним. Тогда Четвертаков подговорил одного охотника и вместе с ним в поле подстрелил двух французских гусар. Храбрецы вооружились их пиками, саблями и, оседлав добрых коней, поехали в большое село. Тут к ним присоединились еще сорок мужиков. Вооруженные вилами и топорами, они напали на французский отряд и перебили его. С той поры отряд Четвертакова превратился в грозную силу. Он рос с каждым днем и вооружался, не давая спуска врагам.
– Так неужто ты и есть сам Четвертаков? – не веря своим глазам, спросил Ефим.
– Он самый. Почему не веришь, милый? – добродушно спросил солдат.
– Да как же ты управляешься со своим воинством?
– А таким же манером, как и ты ладишь свои машины и пускаешь их в ход! – весело ответил Четвертаков. – Эх, милый, так говорится: мужик сер, да ум его волк не съел! Погляди-ка на свои руки, все фузеи в порядок привел, а почему мне не справиться с ратниками? Каждому свое дано! – Он пыхнул трубкой, посмотрел на тихое небо и сказал: – Есть и получше меня мстители. Вон Степан Еременко, Ермолай Васильев, а еще самый славный – Герасим Курин. Этот, прямо скажем, партизанский генерал! Слыхал такого? Нет? Жаль! А про Василису Кожину тоже не слыхал? Опять жаль… Ну, брат, иди в Тулу да получше пищали роби! Эй, ребята, накорми работничка да проведи на верную дорожку! – выкрикнул он и протянул Черепанову руку. – Ну, друг, в добрый час!
Они расстались друзьями. Ефим пробирался по лесной дороге и думал о встрече, и мысли были радостные и светлые.
В то самое время, когда Черепанов пробирался в Тулу, Николай Демидов трусливо сбежал из Москвы. Обещанного полка он не выставил. Отсиживался
