слезы. Ей хотелось перед кем-нибудь выговориться, а соседка… ну, подвернулась под руку. Она не смягчилась до конца, но то, что поделилась припрятанной едой – уже огромный прогресс по сравнению с былым пренебрежением.
– У меня, гм… у меня кое-какие неприятности с семьей. Я просто соскучилась.
– Хнык-хнык, – заключила Шелби, с чавканьем поедая собственную порцию. – Дай угадаю, твои родители до сих пор счастливы в браке.
– Так нечестно, – привстав, возмутилась Люс. – Ты даже не представляешь, что мне пришлось вынести.
– А ты представляешь, что пришлось вынести мне? – парировала Шелби, уставившись на соседку так, что та смутилась. – Не думаю. Смотри-ка, вот она я: единственный ребенок, выращенный матерью-одиночкой. Комплекс Электры? Возможно. Та еще заноза в заднице для соседей, поскольку я ненавижу делиться? Почти наверняка. Но чего я терпеть не могу, так это сладеньких, избалованных маменькиных дочурок с любящими родными и завидным парнем, которые заявляются ко мне поныть о том, как тяжко им в разлуке со своим ненаглядным.
Люс вдохнула сквозь зубы.
– Дело вовсе не в этом.
– Неужели? Так просвети меня.
– Я обманщица, – пояснила девочка. – Я… лгу людям, которых люблю.
– Лжешь своему парню?
Соседка слегка прищурилась, и Люс сочла, что ей, возможно, действительно интересно.
– Нет, – проронила она. – С ним я даже не разговариваю.
Шелби откинулась назад на ее кровати и подняла ноги так, что ступни уперлись в днище верхней койки.
– А что так?
– Это длинная, дурацкая и запутанная история.
– Что ж, каждая девушка, у которой есть хотя бы намек на мозги, знает: когда рвешь со своим парнем, тебе остается только одно…
– Нет, мы не порвали… – начала было Люс.
– Сменить прическу, – одновременно с ней закончила Шелби.
– Сменить прическу?
– Начни все сначала, – уточнила та. – Свои я красила в рыжий, стригла. Черт, да однажды я их даже сбрила – после того, как этот урод всерьез разбил мне сердце.
На комоде в другом конце комнаты было закреплено небольшое овальное зеркало в узорчатой деревянной рамке. Со своего места на кровати Люс могла разглядеть собственное отражение. Она отставила в сторону миску с макаронами и, встав, подошла поближе.
После истории с Тревором она сбрила волосы, но тогда было совсем иначе. Большая их часть все равно сгорела. А когда она приехала в Меч и Крест, то стригла волосы Аррианы, а не собственные. И все же Люс казалось, она поняла, что имеет в виду Шелби, предлагая «начни все сначала». Можно превратиться в кого-то другого, притвориться, что ты вовсе не тот же человек, который недавно перенес столько душевной боли. И хотя – слава богу – Люс не оплакивала окончательный разрыв отношений с Дэниелом, она скорбела о многих других утратах. О Пенн, своей семье, жизни, которую вела до того, как все настолько перепуталось.
– Ты
