style="font-size:15px;"> 3
Место звалось Орлецы. Двина, не сумев побороть эту препону, обогнула скалистый мыс большим заворотом. Будь это место не в полночных краях, а в низовских, стоять бы ныне на горе великому городу – стражу, воину, господину окрестных земель. Но на холодной малолюдной Двине не над кем было господствовать и не от кого сторожить. Села, погосты раскиданы по берегам редко, градов нет вовсе. Давным-давно, с тех пор и леса здешние полностью обновились, видела эта земля находников-варягов, приплывавших на разбой, видела воинственную чудь, жившую тут. Но от тех и других осталась только смутная память.
Так и стояло бы место пусто, если б не засвербело в старину у новгородцев возвести тут крепость, дабы уберечь свои северные угодья и промыслы от длинных рук московского князя. И вознесся некогда на мысу сторожевой град Орлец с каменным детинцем, посадом, валами и рвом.
Новгородцы же его потом и порушили. А Москва все равно пришла сюда, и никакая крепость не была бы ей помехой.
Митроха поддел мыском сапога обломок серого плитняка на краю обваленной стены. Тот сорвался, с шорохом увлек за собой сыпучее крошево древней кладки. В светло-синих северных сумерках отрок проследил путь камня, замершего внизу среди россыпи таких же осколков былой новгородской славы.
«Неплохое местечко, чтобы свернуть тебе шею», – процедил давеча Иларька, задев Митроху туловом. Отрок ответил ему понимающим взглядом. Это было еще при свете, когда северное солнце долго и недвижно висело над дальними лесами. Когда воеводы в сопровождении детей боярских забрались пешим ходом на гору, одолев заросшие сосняком валы, и дивились новгородской лихости. Дядька Иван Никитич коротко обсказал Митрохе судьбу Орлецкой крепости. Сто лет назад здешний двинский посадник отложился от Новгорода и целовал крест московскому князю. Новгородцы в ответ пошли войной. Не на саму Москву, конечно. Устюжан пограбили, иные городки тож. Добрались до Орлеца, но взяли не силой, а измором. Город после того, сочтя его злом, разворошили, раскидали по камешкам. Посадника увезли с собой – наглядно топить в Волхове.
Теперь Митрохе чудились голоса осажденных, крики приступающих к городу, удары стенобойных орудий. С тех давних пор мертвое жило здесь своей жизнью, независимой от людей.
Оба воеводы Ушатые, сотенный голова Палицын и прочие вернулись на берег, где пристали лодьи, еще засветло. Митроха отстал в бору за валами и вернулся на руины. Иларька ясно дал знать, что нынче же ночью все решится меж ними, и место указал. Сабля была при себе, владеть ею дядька обучил воспитанника изрядно. А боярский сын Иларька Шебякин трус, распустеха и чванливый балобол. Одно слово – негораздок.
Митроха шел по кромке разбитой почти до подошвы стены, сторожась и прислушиваясь. В синей парче небес всплывал месяц-половинник. Изредка протяжно стонала ночная птица.
Что-то насторожило его. Не звук, не движенье, просто ухнуло сердце. Он бесшумно спустился на руках с края стены и притаился в тени с засапожником наготове. Если Иларька крадется как тать, не видать ему честного боя…
– Твой дружок не придет.
