Готовность – две минуты, едут! Пушинки готовы! – утверждающе-устрашающе закричала она, и под ее взглядом мы вспорхнули и встали идеальным кружком. – Оркестр готов! – Военный оркестр вытянулся в струнку. – Курсанты готовы! – Курсанты поправляли фуражки и застегивали кители. – Где знамя? Знамя, спрашиваю, где?! – От аллейки парка бежал курсантик, державший наперевес, как бревно, свернутое знамя. – У, бестолочи, – бормотала она, сурово осматривая площадь: готовы ли остальные участники парада?
На проспекте, пересекавшем площадь, появилась черная машина. Снежинки-пушинки замерли с поднятыми руками в фигуре танца. Черная машина приближалась в подозрительном одиночестве.
– Три-четыре, начали! – гаркнула в микрофон Галина Сергеевна.
Огромные колонки трескуче заиграли «Лето» Вивальди. Мы отсчитали «тридцать» от начала и подпрыгнули вверх, взмахнув руками, – ленты взлетели высоко-высоко, – потом прошли пять кругов по часовой стрелке, делая волны руками, чтобы ленты колыхались, и вернулись на исходную позицию. По правде сказать, необходимости в волнах уже не было – поднявшийся ветер колыхал ленты так, как ему было угодно, рвал белые юбки и кидал волосы в лицо. Тополиный пух уже не щекотал, а бился об оголенные руки и ноги.
Я щурилась и старалась не отставать от Пушинки впереди меня, одним глазом посматривая на остановившуюся машину. Из нее вышел человек и побежал к сцене.
Галина Сергеевна растерянно смотрела на него. Было понятно, что никакой это не Горбачёв. Мы остановились и ждали команды. Василиса Ивановна маячила из-за сцены: «Продолжайте, продолжайте!» Мы продолжили, сталкиваясь и теряя короны. Увидев, что мы остановились, с другого конца площади выдвинулись курсанты. Они дошагали до нас, но мы продолжали кружиться и подпрыгивать.
– Куда? Рано! – кричала Галина Сергеевна, но из-за ветра и пуха, как снег неистово кружащегося по площади, никто не понимал, кому она кричит.
Мы, как одержимые, скакали кто во что горазд, хотя с другой стороны нас уже поджимал подошедший не вовремя, тоже ослепленный пухом, военный оркестр.
– А вы куда? – орала Галина Сергеевна. – Обратно, всем – обратно!
Курсанты и оркестранты растерянно двинулись обратно. Кое-кто из Пушинок осмелел и побежал к трибунам, откуда уже рвались к нам родители, но их не пускали милиционеры.
– Сначала, сначала! – командовала Галина Сергеевна, закрывая одной рукой лицо.
Оставшиеся Пушинки сбились в кучу и бестолково толклись на месте.
Ветер, казалось, поднял весь пух в городе. Он сбивал с ног и сыпал в лицо снежным крошевом.
– Уводите детей! – крикнула Галина Сергеевна. – Начинаем с оркестра через две минуты. – Как-то в пуховом буране, закрывшем небо и землю, она увидела приближающиеся автомобили Михаила Сергеича, на этот раз настоящие. У меня остановилось сердце.
Пушинки, получив освобождение, упорхнули кто к трибунам, кто
