в Джимово глубокомыслие. А может, и не глубокомыслие это, а что другое, только какая разница – сейчас такого настроя нет.
– Эй, слышь, привет, – говорит Эйб. – Как оно? – Не многовато ли было в той пипетке?
– Прекрасно. А ты ведь сейчас со смены, да? У вас-то там как?
Вот об этом-то сейчас и не хочется.
– Лучше некуда. – Джим спрашивает, значит, ему не по фигу, и это великолепно, только Эйбу хотелось бы немного отвлечься, желательно с Ташем или кем-нибудь из девиц. Потрепаться малость – и домой.
Таша все нет и нет, зато, к полному изумлению Эйба, на балкон выходит Лилиан Кейлбахер.
– Привет, Лилиан! Даже и не думал, что ты знаешь Сэнди.
– А я до сегодня и не знала. – Она, похоже, в полном отпаде, что была представлена такой знаменитости, и это забавно, ведь Сэнди знаком буквально со всеми.
Лилиан лет восемнадцать, а может, и того нет, белокурый, загорелый ребенок со свежим, хорошеньким личиком и живым, невинным интересом ко всему окружающему. Ее мать, как и матери Джима и Эйба, твердая, непреклонная прихожанка крохотной церквушки, в которую они ходили еще детьми. Матери так и сохранили свое богомольство, Эйб и Джим, подобно всей остальной цивилизации, отпали от Бога, а Лилиан… она, возможно, в каком-то промежуточном состоянии, правда, кто там про нее знает. Вот же черт, виновато думает Эйб, и что она забыла на такой тусовке, нечего ей здесь делать. И сразу – почти смеется. А сам-то он кто такой, что так рассуждает? Он замечает, что непроизвольно спрятал пипетку, и думает, что даже оскорбляет Лилиан, глядя на ее молодость и неопытность сверху вниз. Да и вообще, сейчас уже второклашки закапывают в глаз. Он предлагает ей пипетку.
– Нет, спасибо, – качает головой Лилиан. – У меня от этого голова кружится, а больше ничего.
– Рад за тебя, – смеется Эйб. Он капает по разу в каждый глаз и снова смеется. – А чего ты тут делаешь? Последний раз, как я тебя видел, тебе было лет тринадцать, кажется.
– Возможно. Но ведь это проходит.
– Да, – хохочет Эйб. – Проходит, это уж точно.
– И я, возможно, понимаю значительно больше, чем ты думаешь.
Лилиан подвигается к Эйбу, в широко раскрытых глазах прямо светится призыв к непосредственным действиям – такой детский и откровенный, что у Эйба даже мелькает мысль, а не опытная ли это соблазнительница, умело притворяющаяся ребенком. Эйб хохочет и видит, насколько Лилиан обижена, она мгновенно съеживается, уходит в себя, словно морской анемон, когда его тронешь пальцем. Ну, с этой все ясно, она понимает не больше, чем он думал, а пожалуй, еще и меньше. Малявка, одним словом.
– Тебе не нужно сюда ходить.
– Обо мне можешь не беспокоиться, – презрительно фыркает Лилиан. – И мы с моей подругой Маршей все равно скоро уходим, сегодня я ночую у нее.
Господи ты боже.
– Ну, вот и хорошо. А как твои родители?
– У них все в порядке.
– Передавай
