начал расшифровывать первую телеграмму.
Веселов из штаба правофлангового корпуса сообщал новые координаты. Обе дивизии на правом фланге продвинулись на двенадцать – пятнадцать километров. Были освобождены двадцать два села, в плен взято сто шестьдесят восемь фашистов и трофеи: два танка, пять бронетранспортеров, орудия, автоматы…
Сысоев измерил расстояние от наших войск до села Очеретяное. Оставался шестьдесят один километр.
Еще три-четыре дня наступления, подумал он, засмеялся, дружески хлопнул Степцова по плечу и озорно крикнул:
– Танцуй!
– А что, снова мне мешок писем?
– Никаких писем.
– Ну и потеха: «Люблю до гроба», «Почему не отвечаешь?», «Неужели забыл нашу любовь?». И до чего же девчата падки на обходительность и лирику! Шоколадом не корми.
– Ну и пошляк же ты, Степцов! Нашел время разбивать девичьи сердца!
– Чего ты взъерепенился?
– Да вот не терплю пошлости, что прикажешь делать!
Блестящие черные глаза Степцова уставились в грудь Сысоеву. Степцов слегка вращал глазами, и Сысоев ощутил странное состояние безволия.
– Блажишь! – рассердился Сысоев.
Степцов неприятно засмеялся и сказал:
– Я ведь не виноват, что девки за мной как очумелые ходят. – Голос у Степцова был удивительно мелодичен.
– «Квадрате И-31», – громко прочел Сысоев расшифрованные цифры на второй телеграмме. – Ищи на карте.
Степцов провел пальцами по клеткам:
– Это в расположении противника, впереди частей Бутейко…
– «Упал сбитый ПО-2 номер 12 тчк».
– Черт! Это же сбили Хайрулина из нашей штабной эскадрильи! Ну и что там дальше?
– «Летчик Хайрулин убит зпт захоронен тчк».
– Гады. Такого парня… Бог, а не летчик!
– Отличный летчик! – отозвался Сысоев. – А как ему попадало от командира эскадрильи за то, что он любил «шутки шутить». Это его умение спасло и ему и мне жизнь, когда мессер загнал нас в лес… Дальше. «Капитан Курилко ранен зпт отравлен OB[2] тчк Тяжелом состоянии эвакуирован полевой госпиталь 1245».
– Что? Нашего «Жив Курилка» тоже сбили? ОВ? Ну, знаешь… Ты что-то напутал. Откуда ядовитые газы?
– Все точно, – раздраженно ответил Сысоев. Он был лишен сентиментальности штатских. На войне, как на войне. Обычно Сысоев со снисходительным презрением кадрового офицера относился к раненым, как к людям, которые в результате собственной неумелости допустили, чтобы их ранило: кроме случаев, когда воины вызывали огонь на себя или когда это было явно неизбежно. Но в данном случае он не осуждал Курилко, так как не понимал, почему Курилко очутился в самолете, где и как применялись ОВ.
Сысоев разозлился. Будь это на передовой, эта ярость дорого бы стоила противнику, а сейчас? Ну что он может сделать?
Ничего… И это раздражало. Сысоев еще и еще раз проверил сообщение по кодовой таблице.
ОВ – отравляющие вещества.
