неумолим. Подписка подпиской, но из-под колпака он уже вылетал, птичка вольная. Кому и что может сболтнуть, а то и продать – поручиться за него дураков не нашлось. Впрочем, и шибко грамотных тоже.
А тут как раз всплыл мой недавний конфликт с одним полковником из космических структур. Видимо, тот всё-таки не забыл громкое унижение и решил свести со мной счёты. Тем более что представился такой подходящий случай, как не воспользоваться? Я тоже не горел желанием продлевать контракт, а знал к тому времени уже достаточно для высшей меры.
– Так ты так и не сказал, каким образом он решил, что именно тебе эта участь уготована?
– Боря сам мне потом признался, что до последнего момента не верил. Но как раз накануне пикника заглянул в гости к начальнику и абсолютно случайно увидел приказ о новом продлении командировки. Так вот: в списке не было моей фамилии! А разговоров о моём отъезде не велось даже близко. Слава Богу, что капитан Коньков этого не догадался просечь!
Тут Боре стало окончательно ясно, и он только ждал удобного случая, дабы мне всё рассказать, но так, чтобы я не наделал глупостей. В противном случае он бы стал тельцом на заклание и хорошо это понимал. И вдруг этот пикник! Сомнений уже никаких не было, и Боря пошёл ва-банк. Христианин в нём всё-таки победил, несмотря на то что креста на нём не было.
После всего услышанного мне резко расхотелось петь под гитару и рассказывать анекдоты. Не зная, как выразить Боре свою признательность, невольно поймал себя на мысли, что мне ещё полтора года отбывать срок и за это время начальство придумает, как от меня избавиться «с пользой». Водка уже не могла снять озноб, даже в июльский вечер, а бежать за второй было поздно: в Совдепии спиртным торговали строго до семи. Спас электрочайник, предусмотрительно захваченный мной в командировку. Заварив «Три слона», мы просидели с моим ангелом-хранителем до рассвета, хотя в тех широтах в это время заката не случается.
Виктору, по всем вероятиям, резко захотелось закурить, но кадить дьяволу он перестал уже с прошлого века. Некоторое время мы шли в молчании, я ушёл в Иисусову молитву, Володя с прежним рвением запечатлевал наш крестный ход на флешку, а Никита, отстав на полкабельтова, снова присовокупил ухо к трубке дебильного телефона и кому-то вставлял пистон.
Случайно бросив взгляд на Виктора, на его волевое, мужественное и в то же время устало-измождённое, исполосованное шрамами лицо, я заметил в его выразительных серо-стального цвета глазах какую-то затаённую усмешку. Не осмелясь спросить напрямую, попытался разгадать, что же она могла означать. Что он не поверил в мой рассказ? Не похоже… По крайней мере, наводящие вопросы выдали бы его иронию с потрохами. Но они были без иронии. Тогда что? Может, и с ним что-нибудь подобное случалось и я лишь «прошёлся по клавишам»?
– Знакомо, – произнёс он вдруг так, как будто выдавил из глубины души. – Хотя у меня немного другая ситуация была, а подлость –
