показаться, что Иштван слушает, но слова пролетали мимо, его сознание противилось воспринимать их, противилось понимать хоть что-то.
– Пострадавшая с кем-то встречалась? – следователь даже толкнул Иштвана в плечо, чтобы тот отреагировал на вопрос. – У неё был жених, парень или любовник?
– Вроде нет, – рассеянно произнёс Иштван.
Он судорожно перебирал в памяти всех тех, с кем могла встречаться Лили, и понял, что ни с кем с момента прихода в редакцию она не встречалась, только с ним.
– У нас были… отношения, – внезапно вырвалось у него.
– Не понял, – встрепенулся следователь. – Вы говорите, что состояли в любовной связи с Ковач?
– Состоял…
– Сержант, наручники, – скомандовал он.
– Зачем наручники? – не понял Иштван.
– В участок его! Я буду через час. Закончу здесь и приеду. Готовьте к допросу подозреваемого.
– За что?… Какой подозреваемый?… Я же… Отпустите… Я буду жаловаться…
Но наручники все равно защёлкнулись у него на запястьях, и сержант, больно сжав локоть, повёл Иштвана к выходу.
Глава 19
Пустая квартира, одиночество и безысходность, вот и всё, что досталось Вике в наследство. Можно было ложиться и тоже умирать, но она нашла забвение в другом, пустилась во все тяжкие, решив заглушить ноющую душу дешёвым вином и неконтролируемым сексом. Она не ждала положенные сорок и даже девять дней, не одевалась в чёрное, не сидела на лавочке во дворе, ожидая, что кто-то подсядет и пожалеет, погладив по головке и предложив конфетку. Нет. Уже на следующий день после похорон квартира открылась для всех желающих, для тех кто жаждал вкусить запретное и непознанное. Запахи табака и травы густо смешались с запахом ладана, что придавало особую пикантность атмосфере, и без того пропитанной парами алкоголя и остатками поминальной еды.
Вика неделями могла не выходить из дома, жизнь сама вертелась вокруг неё. Откуда-то появлялась выпивка и продукты, таким же волшебным образом всё куда-то исчезало, мелькали лица, сменяли друг друга тела в её кровати, бесконечно гремела музыка, гудели голоса, и от всего этого сходила с ума не только она, но и соседи. Жалобы сыпались, как из рога изобилия, и участковый стал почти родным в её квартире. На удивление, он не устраивал облав и не вызывал наряд милиции, не охотился за каждым из посетителей лично, он просто, на правах блюстителя закона, заходил в комнату Вики и часами с ней разговаривал, но ни разу не привлёк её, ни разу не оштрафовал, не написал ни одного письма в техникум, а все потому, что любил Вику, как и почти каждый, кто хоть раз сталкивался с ней.
По понедельникам, чаще всего с утра, когда все утихомиривались и расходились кто куда, Вика садилась писать очередное письмо Валерке в армию. Ей очень это нравилось – вырывать двойной лист из тетради, брать ручку, и усевшись поудобнее начинать свой рассказ о том как прошли эти дни, кто в кого
