на помойку, а псу скармливал бродячему. Это уж я вам точно говорю.
– Это которому ж псу? Это тому, что помесь шакала с носорогом, с лохматой рыжей мордой?
– Ему, аспиду! Ему, кровопийце!
– То-то я гляжу, бабоньки, пёс этот бока себе наел! А это он, оказывается, человечинкой питался…
– Ну!..
– Брехня всё это…
– А вы не знаете – и не говорите! Люди зря болтать не станут.
– Вот так живёшь рядом с человеком и не ведаешь, что он убивец и всё такое прочее…
– А ещё майор!..
– Да никакой он не майор, бабоньки, а самый настоящий шпиён! Мериканский!
– Да ну?
– Вот тебе и ну!
– А помните, в прошлом годе девочка четырёхлетняя пропала? Наверняка его рук дело.
– Храпова-то? Да не может быть.
– Ещё как может! Он детей, значит, крадёт и в Америку продаёт, миллионерам ихним, а те у них, у детей-то, печёнки всякие вырезают и себе вставляют. Сама в кино видела!
– Империалисты проклятые! Чтоб им всем сдохнуть, буржуям недорезанным…
– Ой, бабоньки! Страсти-то какие…
– А ещё я слыхала, банду в Таганроге взяли. Уж не Храпов ли…
Агентство ОБС – «одна баба сказала» – работало безупречно. Уже через три минуты жители близлежащих домов и переулков знали, что некий шпион Храпов живьём съел собственную тёщу, передушил дюжину грудных младенцев, устроил побег из таганрогского спецприёмника бешеному псу-рецидивисту, а также продал американской разведке (за три мешка валюты) наисекретнейшие сведения государственной важности, за что и получил майорские погоны из рук самого генерала Норьеги. И когда наконец в глубине подъезда показался Храпов, несчастные старушки с воплями ужаса шарахнулись в стороны, освободив чудовищу, созданному народной молвой, проход к милицейским машинам.
Чудаков с должным вниманием отнёсся к сообщению вышеупомянутого агентства, но на веру принимать его не стал, так как верил он исключительно фактам.
Храпов был высоким плечистым мужчиной средних лет с волевым, серьёзным лицом и густыми чёрными усами. Он шёл медленно, но с достоинством, явно не сознавая за собой никакой вины. Сопровождало его несколько человек в штатском и двое в форме.
Вслед за процессией из подъезда выскочила молодая симпатичная девушка лет восемнадцати со слезами на круглых от удивления и горя глазах.
– Папа! Папочка!.. – крикнула она срывающимся голосом. – Что же это?..
Храпов на минуту остановился, обернулся, и чуть заметная улыбка тронула его плотно сжатые губы.
– Не стыдись отца своего, дочка, – произнёс он, обращаясь к девушке. – Я сделал так, как подсказывали мне моя совесть и мой долг. Прощай!..
– Папочка!..
Храпов и конвоировавшие его сотрудники уголовного розыска разместились в двух автомобилях. Взревев двигателями, они укатили в неизвестность.
Чудаков пребывал в смятении. Сцена прощания отца с дочерью вновь зародила в его душе сомнения насчёт виновности
