тридцать для нас то же самое, что и восемнадцать для людей. Пока пайри не познакомится и не примет первое «я», его скрывают родители от чужих глаз. Тем самым защищая своего, несомненно, уязвимого отпрыска.
Мы не зря говорим, что человеческая ипостась – вторая. Ведь именно полюбив, скульптура стала человеком. Но сейчас, сейчас все изменилось. Почему, неизвестно никому. До сих пор Нуат оберегает нас.
Холодный камень обжег кожу. Смутно, однако, понял, меня положили на алтарь.
– Анерика, что происходит? – голос отца дрожал.
– Уходите, – тихо, но непреклонно потребовала невестка, – и…
Голос Анерики оборвался, она пыталась взять себя в руки.
– Скажите повитухам, чтоб ждали за дверью.
– Что? Анерика?!– отец не пытался скрыть страх за еще нерождённого ребенка, – срок… слишком рано!
– И пусть готовятся к худшему. Уходите.
– Анерика? Девочка, что ты задумала?!
– Жизнь в обмен на жизнь, – тихо произнесла она, – мало времени, мне нужно успеть подготовиться. Уходите!
Анерика уже кричала. Я хотел подняться. Крикнуть, что я не стою этой жертвы. Только не так, только не моего племянника.
– Нет!
– Он умрет, – я не видел, но понял, что она указала на меня, – а с ним погибнет надежда. Я… мы с Лираном справимся с утратой сына…. Позже я смогу подарить новую жизнь.
– Сын?! – удивление и боль.
Даже я смог открыть глаза. Яркий свет не ослепил. Настолько я был потрясен. Я искал глазами ту, которая была пойти на огромную жертву ради меня. Ради нашей семьи.
Анерика, сколько ее не упрашивали, не называла пол своего ребенка. И она-то как никто другой знала, что значит для пайри первенец мальчик.
– Уходите. Вы не сможете помочь. Зверь рвет его изнутри. Осталось мало времени, – слезы текли по ее щекам, – и, не пускайте Лирана. Он поймет меня, но позже.
Я слышал, как отец шумно втягивает воздух сквозь плотно сжатые зубы. Как раздаются его шаги. Он уходил, а я не мог оторвать глаз от Анерики. От ее глаз, блестящих от слез. От глаз, полных решимости.
– Не надо, – с огромным усилием выдавил я, – не смей.
– Онерг, ты и она, будущее мира. Ты не принял ее. Я поспешила, – утирая льющиеся слезы, прошептала невестка, – Она – драгоценное дитя. Ты – ее страж. Все поймешь позже.
– Ах, – вместо ответа, с моих губ сорвался крик.
Меня выворачивало, тело до этого пылающее, холодело.
Резкая смена температуры сводила с ума. Я чувствовал, как трещат мои кости.
Как бьется внутри зверь. Контроль, что это? Я больше не знал, что это такое. Был только холод. Моя стихия и боль.
***
Никто не должен вмешиваться в дела Богов. Никто не имеет права противиться своей судьбе. То, что делала сейчас Анерика, противоречило традициям клана. Противоречило здравому смыслу.
Тем
