твари, где умирали люди… Где они выживали.
– Печальная картина? – Женщина всё это время за мной наблюдала.
– Можешь потушить свечи, мне ни к чему такие почести, – подхожу к канделябру и задуваю несколько огоньков; рафки в темноте, как кошки видят.
– Это всего лишь простая гостеприимность, – слышу нотки веселья в голосе женщины.
– О, да, – разворачиваюсь к ней, – я сполна оценила удобство клетки. Благодарю.
– Пф… какие слова, – пренебрежительно фыркает.
– Кто ты? – смеряю её твёрдым взглядом. Осматриваю с головы до ног, и удивляюсь тому, что вопреки красивой загорелой коже, глаза её горят алым. – Ты не… не рафк?
– Присаживайся, – скорее приказ отдаёт, чем просит и кивает на один из стульев. – Тогда и поговорим.
Не вижу смысла демонстрировать упрямство на территории врага (врага же?) и послушно опускаюсь на стул.
Женщина занимает место напротив. Сцепливает тонкие пальцы с длинными заострёнными ногтями в замок на столе и ещё некоторое время сверлит меня взглядом. А я в это время разглядываю её не менее пристально: тёмная одежда подчёркивает изгибы высокого подтянутого тела, чёрные, как смоль волосы собраны в высокий хвост на затылке, тонкие кисти кажутся хрупкими, а содранные до крови костяшки со свежими ранами говорят, что первое впечатление ошибочно. На вид лет тридцать, – не больше. И у неё действительно очень красивая, бархатистая кожа с карамельным загаром, полные яркие губы, высокие скулы и аккуратный маленький нос, вокруг которого едва заметно рассыпались веснушки. А глаза у неё горят красным. И я совершенно не понимаю, как такое возможно.
– Кто ты? Что не так с твоей кожей? – повторяю требовательно, но женщина отвечает вопросом на вопрос:
– Разве это имеет значение? – голос у неё глубокий, от которого холодком веет, но завораживающий, как журчанье ручья. – Не важнее ли то, что случилось с тобой?
– Твои люди… то есть… твои рафки убили человека. Уже в курсе, или будешь глупой прикидываться, выдавая намеренное убийство за случайность?
– Дерзкая, – слегка сужает глаза и приподнимает уголки губ в улыбке. – Когда-то давно я тоже такой была. С тех пор уже лет сто прошло.
И это значит – она всё-таки рафк? Только рафки способны жить так долго.
– Те, кто убил человека, понесут наказание, не сомневайся.
– Наказание?.. В угол их поставишь и ужина лишишь? – складываю руки на груди и пытаюсь по лицу определить её намерения, но… чёрт, лицо этой женщины настолько непроницаемое, что ничего понять невозможно.
– Давай так, – придвигается ближе, разводя локти на столе и по-прежнему пристально мне в глаза смотрит, – у меня мало времени, поэтому, чтобы не напрягать нас обществом друг друга, ты задаёшь вопросы – я отвечаю. Пойдёт?
Вопросов слишком много. Но я начну
