впечатление богатства?» – «Ну как вам такое могло придти в голову, – отвечает, возражая, посредник, – разве можно доверить этим людям что-нибудь?!» [20, с. 233].
«Посредник настолько увлекается рвением уверить молодого человека в богатстве этой семьи, – резюмирует З. Фрейд, – что, желая оказаться правым в одном только пункте доказательства, приводит такой довод, который уничтожает все его старания. Автоматизм мышления берет верх» [20, с. 234].
Подчеркивая заслуги Е. Гайдара в том, что он проявил смелость и отпустил цены, что позволило продуктовым магазинам наполнить прилавки, Е. Ясин, конечно же, прав. Хотя отпуск цен – рутинная процедура в переходе от планово-распределительной экономики к рынку. Но этот довод уничтожает все старания защитников реформ доказать, что реформаторы спасли Россию от голода. Тот, кто сегодня пытается уверить общество в положительной деятельности российских реформаторов, попадает в положение фрейдовского посредника. Надо хвалить, хотя хвалить не за что.
Да и резкое подорожание продуктов питания, вызванное отпуском цен, не было чем-то неожиданным для населения. В позднесоветский период цены росли постоянно не только неофициально (пересортица, изменение артикулов и т.д.), но и официально. Так, весной 1990 г. в 3 раза повысились цены на хлеб и в 2 раза на остальные продовольственные товары. В апреле 1991 г. правительство В. Павлова провело очередное значительное повышение розничных цен на продовольствие.
Обойтись без голода удалось не благодаря Гайдару, Чубайсу и Коху, а благодаря характерному для русских мощному, можно сказать, даже беспримерному, инстинкту выживания. Население в нашей стране традиционно само кормит себя. Даже спустя 18 лет после начала реформ, 90% (!) потребляемых овощей выращивается в личных и семейных хозяйствах граждан России. Эту цифру привела министр сельского хозяйства РФ Елена Борисовна Скрынник в своем интервью радиостанции «Эхо Москвы» 12 января 2010 г.
Тогда же, в 1992 и 1993 гг. население России привычно вооружилось лопатами и мешками с семенным картофелем. Многим еще памятна картина, когда среди пассажиров пригородных поездов в те годы доминировали тысячи горожан, вынужденных работать на садовом участке (на знаменитых «шести сотках»30), так как появившиеся после отпуска цен на прилавках в магазинах продукты питания были недоступны для значительной части населения страны. На московских и ленинградских вокзалах пассажиры прибывающих в эти города поездов, как пригородных, так и дальнего следования, везли или для себя, или для своих родственников и знакомых, произведенные в «частном секторе» продукты питания.
Еще один парадокс экономических реформ заключается в том, что случаи массового голода были действительно зафиксированы в России, но только через пять-шесть лет после начала реформ (упомянем, в частности, широко известные в военных гарнизонах на Дальнем Востоке в 1996–1997 гг.).
Помимо спасения
