было сказано (в меру умения…). Но еще о нашем Четырнадцатом. Он все смешал и одновременно расставил по местам. Стало ясно: завершился какой-то период истории. Какой? – Хронологически, видимо, четвертьвековой. От весны 89-го (I съезд народных депутатов СССР), когда мы впервые ощутимо вдохнули воздух свободы и до весны 14-го, вернувшей Крым Российской Федерации и закрывшей для русских (надеюсь, все же на время; вопрос в том: на месяцы, годы или..?) тему «свобода». Когда-то по Брестскому миру Ленин отдал часть территории России, чтобы сохранить себе власть. Он разменял пространство на время-для-себя. Сегодня руководство страны прирастило земли с тем (в том числе), чтобы укрепить свою власть. То есть прямо противоположная конфигурация. Увеличение времени-для-себя на основе расширения пространства.
Но эта нынешняя операция тоже требует определенных жертв. Это – сокращение нашей свободы, нашего времени (кстати, типологически схоже с большевистским вариантом). Иными словами, при всем внешне разительном различии операций двух Владимиров сущностно они близки. И в первом, и во втором случаях за все должно платить общество («кто не с нами, тот против нас», «классовый враг», «социально чуждый элемент», «пятая колонна», «национал-предатели», «иностранные агенты»).
Еще один Владимир, Набоков (писатель), говорил, что у России две истории – (тайной) свободы и (тайной) полиции. Скобки ставлю уже я. Сегодня и свобода у нас не тайная, худо-бедно в Конституции закрепленная и поведением-сознанием людей подтвержденная, да и полиция совершенно явная. Думаю, весенние события – это переход к новому историческому периоду (не обязательно по длительности сопоставимому с ушедшим), по набоковской классификации – полицейскому.
Ну, что ж – «час мужества пробил на наших часах».
Российские реформаторы 1990-х годов: общественно-политический портрет
Симонян Ренальд Хикарович – доктор социологических наук, главный научный сотрудник Института социологии РАН.
Кочегарова Тамара Михайловна – кандидат экономических наук, старший научный сотрудник Института социологии РАН.
Весной 2011 г., в преддверии 20-летия экономических реформ, премьер-министр В. Путин призвал к новой индустриализации. Этот призыв активизировал научную общественность в поиске ответа на вопрос: как могло случиться, что великая страна в мирное время, имея огромные доходы от продажи ценного сырья, в течение 20 лет даже не стояла на месте, но пятилась назад? В то время как все постсоциалистические государства Европы и Азии, не обладающие ни технической базой, ни интеллектуальными ресурсами, ни природными богатствами, сравнимыми с Россией, более или менее успешно развивались. Ответ на этот вопрос пытаются найти в общественных закономерностях, в «особом» историческом пути России, предопределяющем траекторию ее политического развития, оставляя в стороне философский постулат о возрастании роли субъективного фактора
