российских адептов «чикагской школы» М. Фридмана к решению государственных проблем исключил их интерес не только к собственной стране, но и вообще к европейскому континенту. В Европе, в отличие от США, сильны социал-демократические ценности, имеющие полуторавековую историю, здесь задают тон социальные государства и социально ориентированные экономики. В первую очередь речь идет о Скандинавских странах и Финляндии – наших непосредственных соседях, которые объединяются генетическим стремлением к равенству. В советское время широко употреблявшийся термин «шведский социализм» подчеркивал эту их особенность. Но стремление к равенству присуще и русскому социальному мышлению. Более того, в нашей ментальности – это одна из базовых ценностей. Социальная справедливость у нас означает, по существу, тот же феномен равенства, только в более категорическом, можно сказать, даже сакральном выражении. Российские реформаторы выбрали американскую, ультралиберальную, совершенно чуждую российскому менталитету модель капитализма, в то время как рядом, по соседству, успешно – и экономически, и общественно-политически, и культурно-исторически – функционировала социал-демократическая модель, психологически более близкая и приемлемая для России. Основная теоретико-методологическая проблема 1990-х годов – в коренном расхождении реалий экономической жизни и представлений о них людей, отвечающих за российскую экономику.
Незнание – очень часто источник враждебности. Махатма Ганди утверждал: чтобы хорошо управлять, надо знать и любить свой народ. Как поступки, так и высказывания российских реформаторов свидетельствуют, что ни того, ни другого у них не было. В начале 1990-х годов реформаторы часто высказывали пренебрежительные и даже бесчеловечные сентенции касательно собственного народа и его судьбы, вроде допустимости гибели 30 млн, не сумевших приспособиться к рынку, сентенции, от которых впоследствии приходилось публично отказываться20. Об этом, например, свидетельствует суждение, высказанное в феврале 1992 г. Е. Гайдаром на совещании по социальным проблемам: «Уход из жизни людей, неспособных адаптироваться к радикальным преобразованиям – дело естественное»21. Еще пример – его столь же откровенный ответ на вопрос о том, что будет в итоге реформ с пенсионерами: «они умрут»22. М. Бергер приводит характерное высказывание П. Авена – одного из членов правительства Е. Гайдара: «Безусловно, когда большевики рубят лес, то щепки летят. Чубайс не любит концентрироваться на щепках, а любит указывать на достигнутые результаты. С залоговыми аукционами, я считаю, щепок было слишком много, и они слишком опасно разлетелись, кое-кого поубивало даже» [1, c. 139]. Следует согласиться с этим запоздалым признанием, «щепки» их тогда не интересовали, главным был достигнутый результат.
Начиная реформы, Е. Гайдар и его единомышленники постоянно повторяли, что не так важно, как будет получена собственность, главное – чтобы возникли собственники.
