в восточных областях в еще большей степени, чем в Крыму. Майдановцы захватывали государственные и общественные учреждения – то же повторилось в десятках городов и поселков Донбасса и Луганщины11. Майдановцы быстро создали свои силовые и административные структуры в Киеве и западных областях – митинговавшие на Юго-Востоке сделали то же самое. Киевское власти прекратили вещание основных российских телеканалов – власти ДНР отключили в начале июня пять киевских каналов.
Политический спектр в институтах государственной власти в Киеве еще более сдвинулся вправо. В середине мая 2014 г. А. Турчинов предложил министерству юстиции через суд наложить запрет на деятельность Коммунистической партии Украины, хотя совсем недавно коммунисты и сторонники его собственной партии «Батькивщина» вместе находились в легальной оппозиции Януковичу и правящей Партии регионов. В июле Рада приняла закон о ликвидации фракции коммунистов внутри нее. Еще ранее украинские ультра-националисты приобрели больший вес в киевском правительстве и его силовых структурах. Опасаясь потери Донбасса и Луганщины, новое правительство взяло курс на силовое усмирение собственного народа. Когда в марте-апреле 2014 г. была воссоздана Национальная гвардия Украины (расформированная в 2000 г.), в ее состав, помимо военнослужащих МВД, вошли бойцы «Самообороны» Майдана и боевики «Правого сектора». Именно ей было поручено действовать в авангарде сил подавления мятежных городов и регионов на Юго-Востоке страны.
Россия оказалась в сложнейшей ситуации – нельзя прибегнуть к открытому военному вмешательству, но нельзя и оставаться глухой к призывам мятежных русскоязычных регионов о помощи и принятии их в состав РФ в условиях фактической гражданской войны, жертвами которой все больше становится мирное население Юго-Востока. Этим двойственным императивом (или, точнее, запретом) объясняются и некоторые паузы в официальных декларациях, и сдержанное отношение президента и его окружения к объявленным референдумам, выразившееся в рекомендации В.В. Путина отложить их. Но поздно: стремление Донецка и Луганска к отделению от Киева приобрело необратимый импульс; быстро созданные новые региональные структуры власти ни в коем случае не хотят возвращаться под контроль центральной власти, особенно после начала кровопролитных боев – в этом случае речь пошла бы уже не только о потере завоеванных позиций, но и о жестких персональных (причем масштабных) репрессиях. Этот пункт останется ключевым и в любых переговорных процессах, если начнется реальный поиск компромисса и наименее болезненного выхода из создавшейся ситуации.
Запад и прежде всего США, получившие с отходом Крыма к России больнейший щелчок по носу в глобальной геополитической игре, стали искать возможности «реванша за Крым» любой ценой (исключая, конечно, прямое военное столкновение с Россией). Однако западная политика попала в ловушку собственных противоречий: ее официальные представители несколько месяцев подряд обвиняли Россию
