ее теоретиков, автор концепции «сильной демократии», подчеркивает, что «прямая демократия требует не просто участия, но гражданских навыков (civic skills) и гражданских добродетелей (civic virtues), необходимых для эффективной партиципаторной делиберации и принятия решений» [Barber, 1995, p. 923].
В концепциях теоретиков демократии прямое участие, как правило, не противопоставляется представительной демократии, а демократическое представительство определяется как «сложная политическая практика», которая не исключает участие и не препятствует ему, а, напротив, «поощряет и канализирует формы прямого участия», тем самым делая и представительство, и участие «более значимыми и эффективными» [Сastiglione, Warren, 2013, p. 8].
Появление в современном западном обществе множества новых сфер для формулирования гражданами своих интересов, новых идентичностей и групп интересов потребовало и новых каналов для их выражения. Все это обусловило необходимость кардинального обновления самой концепции представительства с учетом новых форм индивидуального и группового представительства.
Усложнение политики в эпоху позднего Модерна, изменение ее характера, появление новых ее измерений (глобального и локального), выход политики за пределы институционального, электорального поля, изменения функций и роли основных политических институтов значительно осложняют ответ на вопрос о том, кто может быть легитимным представителем индивидов и групп граждан. Появляются все новые сферы и формы представительства, претендующие на демократическую легитимность.
Такие традиционные институты представительства, как политические партии, зачастую перестают выполнять присущую им функцию посредника между обществом и государством. В значительной мере эта функция переходит к организациям гражданского общества и массовым социальным движениям, которые являются новыми, неинституциональными формами представительства интересов, «новыми протагонистами в сфере агрегации и представительства различных интересов» [Della Porta, Diani, 1999, p. 5]. Гражданские организации и социальные движения, отражая интересы граждан и формулируя их как требования к публичной политике, вступают в отношения с политическими институтами в пространстве публичной сферы, осуществляют функцию критики и контроля за принимаемыми в их рамках политическими решениями [Habermas, 1996]. Таким образом, они обеспечивают доступ граждан к публичной сфере и становятся «средством участия для самых слабых и наименее организованных интересов», делая «представительство более равным» [Jenkins, 1995], что соответствует основному принципу демократии.
В целом можно констатировать, что в «старых» демократиях основной проблемой современного представительства является его демократическое обновление и дополнение политического представительства интересов граждан неполитическим, институционального – неинституциональным, опосредованных форм участия граждан в управлении обществом прямыми.
Что касается «новых» демократий, в том числе и российской,
