время все боялись. Идешь, смотришь – они в переулке собираются, подходишь к ним, а они уходят и не найдешь их. А потом стали приходить на кухню, есть.
А в Польше как местное население относилось?
Там хуже, там бандеры. Там очень опасно было.
Мародерство было?
Было. Но у нас поменьше. У нас очень строгий приказ был: за мародерство – расстрел на месте. Но трофеи брали. Мы в Германии первое время своей кухней не питались. Только трофеями. У немцев в подвалах банки с едой, дашь немцу покушать, не отравлено ли, а потом сами ели.
В Германии было разрешено отсылать домой посылки. Вы их посылали?
Да. Я две посылки своему дяде отослал.
Достаточно долгое время вы воевали под командованием Жукова. Как вы его оцениваете?
Если бы не Жуков – нам победы не видать. Он строгий был, наказывал, но он нас очень жалел и берег. Мы все гордились, что у Жукова воевали.
Интервью А. Драбкин
Лит. обработка Н. Аничкин
Хорев Михаил Гаврилович
Я родился 10 января 1921 года во Владимирской области, вблизи древнего города Муром. Учился в начальной школе в деревне, а в средней школе уже в самом Муроме, в школе номер 5.
Окончив 8 классов, я поехал в Москву и поступил в техникум, но проучился всего два года. В 1938 году молодежь призывали идти в артиллерию, авиацию. Я готовился в авиацию, даже несколько раз прыгал с вышки, а вот с самолета прыгнуть не удалось, хотя я к этому готовился. Но к нам в техникум как-то приехал артиллерист, которому удалось убедить меня поступать в Рязанское артиллерийское училище. Осенью 1940 года я, по первому разряду, окончил училище и был направлен в 360-й полк резерва Верховного командования. Мы с моим другом Володей Рогозиным попали в первую учебную батарею. Что характерно, она была укомплектована лицами, которые имели в свое время отсрочку для обучения, но тут, по приказу министра обороны, для восполнения потерь командного состава, в том числе младшего, были призваны и люди с высшим образованием, так что в батарее 50 % было с высшим образованием, 50 % с законченным средним образованием, даже два кандидата наук было: Шульберг, кандидат наук и доцент астрономии Одесской обсерватории, и Ларин, который был кандидатом исторических наук. Так что мы не только учили их артиллерийскому делу, но и учились у них. Я был групповод по марксистско-ленинской подготовке, а тут такой исторический муж. Так я без разрешения замполита поручал Ларину читать лекции. Он такие подробности рассказывал, о которых я даже не слышал.
Через год мы должны были выпустить их командирами, но, к сожалению, началась война, и мы не сумели их выпустить.
Надо сказать, что мы чувствовали приближение войны, чувствовали, что обстановка накаляется, но в какой-то степени нас успокоил Договор о ненападении 1939 года.
В учебной батарее мы тщательно изучали опыт войны Германии с Францией, с Англией, делали выводы.
Для нас война началась уже 22 июня, мы тогда находились в лагерях, в 70 километрах от нашей границы, но о войне мы услышали только в 12 часов, когда по радио выступил Молотов, потому
