* *
Однажды на заседание «лито» пришла поэтесса Лариса К.
Впоследствии она выпустила книгу; стихов ее я не помню, а на современных порталах ее, к сожалению, не нашел.
Но имя «Лариса» всю жизнь относилось в числу самых приятных для моего слуха и самых любимых для моей души – и в те дни от той женщины я просто млел.
Она была не просто красивой, а заставляла меня трепетать.
Хотя реальную (разумеется, совсем другую!) Ларису – единственную за всю жизнь – я присовокупил к своему списку десятилетиям позже…
Но это – совсем иная история.
* * *
Приходила на Хакимовское литобъединение и поэтесса Лина С.
(Эта женщина состоялась и как поэт и как человек; сейчас она – доктор философских наук и профессор, и при том пишет очень хорошие, пронзительные и грустные стихи (http://www.proza.ru/avtor/january2 )).
Изначально я проникся к ней тоже из-за имени.
Оно напоминало мне об ушедшей эпохе советских номинативных неологизмов.
Например, мою маму звали «Гэтой», и непосвященные считали его либо кратким вариантом немецкой «Гертруды», либо усеченной «Гретой» не-Гарбо, либо русификацией еврейского «Гита» (хотя, увы, еврейской крови во мне нет ни капли). На самом деле имя было придумано моим дедушкой Василием Ивановичем в 1930 году, в эпоху буйства «Марленов», «Октябрин», «Красарм» и даже «Оюшминальдов». И возникло оно от аббревиатуры «ГЭТТ», что означало «Государственный ЭлектроТехнический Трест». Эту надпись прочитал мой дед – парторг ЦК одного из танковых заводов Ленинграда – на первом советском магнето…
(Впрочем, маму стоило назвать именно Гертрудой.
Ведь это имя в советском варианте расшифровывалось как «Героиня Труда».
А моя бедная мама всю жизнь протрудилась, как папа Карло, под руководством всевозможных дураков (единственным нормальным ее начальником был выдающийся советский математик, член-корреспондент АН СССР Алексей Федорович Леонтьев), не имея перед собой никакой цели кроме добросовестного выполнения должностных обязанностей.)
Имя «Лина» является сокращением от «СталИна» – пояснять этимологию не вижу смысла.
Правда, пик «СталИн» приходился на 1953 год, означивший конец Эпохи со смертью Генералиссимуса, а маленькая башкирочка была явно моложе даже меня, родившегося в 1959.
Но это не казалось мне важным; тем более, что Лина С. внешним обликом стопроцентно вписывалась в излюбленный мною женский тип.
В тот период жизни я уже поступил в Литинститут, оторвался от уфимского окружения.
После институтских творческих семинаров это «лито» было нужно мне, как гинекологу – вечер со стриптизом.
Но все-таки я продолжал посещать заседания вплоть до полного развала системы подготовки молодых литераторов в рамках ВЛКСМ.
И делал это исключительно ради того, чтобы посидеть рядом с Линой, не видя и не слыша никого больше.
Недавно
