свалила на отца-двоеженца. Но, видя, что Насер действительно расстроен, дала ему сумму карманных расходов на месяц, чтобы он на эти деньги угостил одноклассников и чтобы они перестали называть его «Насером-армянином».
Он пригласил ребят на угол улицы Мохтари к мороженщику Акбару Машди[2]. Всем купил «молочного с морковью», потом еще по порции «мороженого-соломки». И все дали ему слово, что не будут его называть «Насером-армянином» – однако уже через пару-тройку дней это слово нарушили. Они только сейчас поняли, что он переживает из-за этой клички. И вот на третий день хулиганы из класса так переиначили известную песню:
– Мясо из конины! Насера-армянина!
– «Мороженку» переварили, а хлебушек выкакали.
– Мы хотим еще с морковкой, мы хотим «мороженку»…
– Люблю я «дашти»[3] Акбара Машди!
А потом хором пели, всё убыстряя темп:
– Мясо из конины! Насера-армянина! Мясо из конины! Насера-армянина!
Кто мог предположить, что простое прозвище столь радикально повернет судьбу человека? Но Насер за всю жизнь так и не освободился от проклятья этой клички. Конечно, он и сам был виноват. Когда отец умер, мать всячески настаивала, чтобы Насер продал дом, но он не согласился. Мать не нуждалась в этом доме, хотя не была она и совсем бескорыстной. После смерти отца Насера, едва закончился срок, когда по шариату запрещен повторный брак, она стала второй женой торговца из Мешхеда. И на голову Насера свалилось единоличное владение землей площадью в две тысячи квадратных метров. А у него еще и борода не росла. Если бы он в это время преодолел свою жадность и продал дом, то, возможно, освободился бы начисто от проклятья своей клички. Но он не продал, и кличка на нем осталась.
Квартал этот он почти полюбил. Его собутыльниками здесь были Петр, Эдвин, Армонд и прочие. В Тегеране того времени открылись и другие винные магазины и бары. Одно заведение в «квартале голытьбы», то есть в районе сегодняшних «Ворот Шемирана». Еще одно на – углу Арсенальной, ниже площади Шахпур, и еще две-три точки; но старожилы утверждали, что распивочная «крошки Петросяна» – это нечто особенное. Вино он делал сам, и его яблочное вино в Тегеране было вне конкуренции. Работники иностранных посольств и консульств все у него отоваривались. Говорили, что у него две большие винные бочки: одна для армян этого квартала, другая – для остальных клиентов. И пьющие ребята из района Мохтари бахвалились, что якобы однажды Петросян ошибся и налил им из первой бочки. И они не уставали рассказывать, как с одного стакана человек становится в стельку пьяным, и много чего еще прибавляли; однако пьяницы со стажем не верили: мол, невозможно, чтобы старый пес сделал такую ошибку.
Что же касается Насера… Всякий раз, как Насер-армянин приходил в лавку Петросяна, тот приносил ему арака из треснувшей бочки, которая не была ни первой, ни второй. Зелье из нее было еще качественнее, чем из первой, и продавалось оно лишь немногим особым клиентам, одним из которых был
«Машди» или «машхади» называют людей, совершивших паломничества в Мешхед к мавзолею Имама Резы.
«Дашти» – название одной из мелодий иранской классической музыки.
