style="font-size:15px;"> По лестнице босиком сбежал Кэннон, держа в руках кроссовки «Пума». На нижней ступеньке он остановился и тепло улыбнулся мне:
– Глазам своим не верю! Сестра Би собственной персоной. Как там Господь Бог?
– Ха-ха, как смешно.
Он тоже изменился. На нем была бессменная серая толстовка с капюшоном, форма всех хакеров, но не такая, как в Дарроу, – бесформенная, в жирных рыжих крошках от чипсов, которую он таскал, не снимая, по две недели кряду, когда пропадал в ледяном компьютерном классе, оборудованном в школьном подвале. Нынешняя толстовка была из кашемира. Кэннон стал широко известен в узком кругу, когда на втором году нашего совместного обучения обнаружил в операционной системе «Эппл» OS X ошибку: при случайном нажатии определенных клавиш экран «замерзал» и на мониторе появлялась фирменная эппловская заставка – сюрреалистический зимний пейзаж с голубым озером. Он окрестил ошибку «птичьей клеткой Кэннона» и попал на главные страницы миллионов тематических блогов Силиконовой долины. Я знала, что он поступил в Стэнфорд, на факультет информационных технологий, но после этого ничего о нем не слышала.
Кэннон соскочил с лестницы и обнял меня. От него пахло какой-то экзотической древесиной, как от дорогого паркета.
– Ну как колледж? Как мама и папа? По-прежнему держат маленькое кафе-мороженое?
– Да.
Он внимательно посмотрел на меня. Лицо его было непроницаемым.
– Мне оно всегда нравилось.
– Привет, Би, – послышался серьезный голос.
Я обернулась и увидела Марту. Она близоруко щурилась на меня сквозь стекла своих толстенных, как у безумного ученого, очков, придававших ее глазам известное всем сходство с всевидящими телеобъективами. Вместо всегдашних слаксов с бесформенной оксфордской рубашкой на ней были рваные черные джинсы и безразмерная футболка с немецкой надписью TORSCHLUSSPANIK – значения этих слов я не знала. Свои жидкие каштановые волосы она перекрасила в ядерно-голубой цвет.
– Привет, – поздоровалась я.
– Как ни смешно, ты совсем не изменилась, – протянул Кип; его улыбка была как крохотная пуговка на строгой обивке мебельного гарнитура в парадной гостиной. – Ты что, провела все это время в криозаморозке? Это просто нечестно, малышка. Я успел обзавестись гусиными лапками и подагрой.
Вернулась Уитли, по-прежнему избегавшая смотреть мне в глаза, и схватила свою телесного цвета сумочку от «Шанель».
– Ты же едешь с нами, да? – без особого воодушевления в голосе спросила она, сунув ноги с идеальным педикюром в балетки от «Ланвин».
– Вообще-то, я…
– Конечно же, ты едешь с нами, – заявил Кэннон, обнимая меня за плечи. – Билет я тебе как-нибудь выцарапаю. Или выцарапаю кому-нибудь глаза за билет. В общем, на месте разберемся.
– Laissez les bon temps roulez[4], – провозгласил Кип, приподнимая свой стакан.
В молчании протяженностью примерно
Давайте веселиться
