альянса (НДА) во главе с «Бхаратийя джаната парти» (БДП) «светская» коалиция под руководством Индийского национального конгресса (ИНК) вернулась во власть. Это, впрочем, не остановило механизм конфессионализации страны, запущенный еще в начале XX в. созданием политических партий на религиозной основе и разделом в 1947 г. британской колонии на «исламский» Пакистан и потенциально «светскую» Индию, где статистика относит к категории «индусы» более 80% населения. В условиях перманентного противостояния с ближайшим соседом и понимания секуляризма как равного отношения и взаимодействия государства со всеми религиями щедро «смазываемый» механизм конфессионализации продолжал работать на укрепление представления о хиндутве14 как идеологии индусского большинства и об индуизме как культурной основе индийского субконтинента. Так сформировалось представление о «религиозном национализме», а понятия «индиец» и «индус» стали варьироваться как синонимы.
Важным источником общественно-политического дискурса стали феномен «оскорбленных чувств» и его коллективная манифестация. Эти «чувства» возбуждаются с использованием ситуаций, которые складываются вокруг локальных индусских святынь, но транслируются традиционными и электронными СМИ по разряду «национально значимых».
Две ситуации в диаметрально противоположных концах страны – на юге штата Тамилнаду и на севере штата Джамму и Кашмир – стали поводом к массовым кампаниям в других частях Индии, преимущественно в так называемом поясе хинди15, где находится федеральный центр (Дели) и формируются основные политические тренды.
«Движение в защиту Рам-сету» появилось в ответ на угрозу разрушения в Полкском проливе цепочки подводных скал, воспринимаемых как «мост, [выстроенный богом] Рамой16»; «Агитация в защиту Амарнатха», фаллического образа Шивы, образованного ледяным сталагмитом, возникло из-за передачи земли в Кашмире, на 95% заселенном мусульманами, под инфраструктуру для паломников-индусов и последующего аннулирования землеотвода. Оба объекта, имеющие сравнительно недавнюю историю политической эксплуатации, оказались связанными друг с другом не только исходным «земельным» вопросом и совпадением во времени, но и тем, что их отождествляют с северными и южными границами государства. В кульминационный момент оба случая соседствовали друг с другом в различных СМИ и выстраивали образ страны, охваченной единым порывом негодования. Репортажи, сопровождаемые видеорядом бурных протестов, дополнялись оглашением требований в адрес Центра и программами акций в разных частях страны для всех, кто считал, что «чувства индусов оскорблены». Через вербализацию и воспроизводство положения об «оскорбленных чувствах» исповедующие индуизм индийцы и узнавали о развитиии событий, дóлжных «затронуть их чувствительность».
СМИ также провозглашали особую значимость Рам-сету и Амарнатха, опираясь на цитаты общеиндийских авторитетов, которые продвигали интеграционный потенциал святынь в период национально-освободительного движения и объединения постколониальной Индии: «Было время, когда паломники передвигались пешком из Канья-Кумари (мыс на крайнем юге, недалеко от “моста”. – И.Г.) в Кашмир и затем, перенося множество лишений, восходили к Амарнатху…» (Махатма Ганди). Апеллируя не только к эмоциям, но и к гражданскому сознанию, СМИ объявляли эти святыни «индусскими аванпостами» и наделяли их функциональной значимостью, т.е. способностью «защищать» как от рукотворной
Здесь: «…очень сильное ощущение индусской идентичности, жаждущей создания индусского государства». Этапы концептуализации и кристаллизации соответствующей этой концепции культурной модели см.: [Глушкова, 2004, 2007, 2010].
Хинди имеет статус официального (наряду с английским) языка Индии. По результатам переписи 2011 г. он (в виде разных диалектов) является родным языком 41% индийцев (из общего числа в 1 млрд. 192 млн.) из Северной Индии и северных районов Центральной Индии.
Транскрипция имени – Рама – восходит к санскриту и прижилась в таком виде в русском языке; однако в современных индийских языках имя бога звучит без конечного «а» – Рам.
