дверь в спальню бабушки и дедушки лился теплый свет, но голосов слышно не было. Алена на цыпочках прокралась мимо и почти беззвучно вышла из квартиры на лестничную клетку. Чуть помешкав, она нерешительно позвонила в Мишину квартиру, но никто ей не открыл. Она подождала, потом позвонила еще несколько раз, но ответа не было. Вернувшись в комнату, она взяла в руки телефон, но тут же поняла, что не знает номера своего друга… Вариант спросить телефон Мишиного дедушки у своих предков она даже рассматривать не стала. Но настойчивое тревожное чувство не отпускало Алену. Почти всю ночь она провела без сна, сидя с ногами на диване и нервно перебирая в руках кулон, и уснула только под утро. За завтраком дедушка и бабушка списали ее состояние на разницу во времени, и Алена в душе была признательна им за такую догадку и за то, что они никак не прокомментировали ее желание весь день оставаться в своей комнате, разбирая старые игрушки, тетрадки и прочие мелочи, притаившиеся в шкафах и на полках со времени ее отъезда в США.
Оставаясь дома и разбирая вещи из своего прошлого, Алена преследовала две цели. Во-первых, она всеми силами старалась отвлечься от мысли о Мише и его поспешном уходе, а во-вторых, ей не давали покоя все еще не достаточно четкие воспоминания о кулоне. Рассматривая старые фотографии, разрисованные альбомы и исписанные тетрадки прошлых лет, она пыталась найти хоть что-то, способное освежить ее память. И вот на глаза ей попалась потрепанная тетрадка в темной обложке на сорок восемь листов. Руки девушки сами потянулись к находке, хотя она и не помнила, что именно там записывала. Но тетрадь оказалась неким подобием дневника.
– Не помню, чтобы я вела дневник… – вслух пробубнила девушка, перелистывая страницы. – Хотя… кажется, вела…
Как в тумане Алена вдруг вспомнила визит к одному из многочисленных психологов… это была пожилая женщина с очень проникновенным взглядом. Именно она посоветовала Алене завести дневник. Завести его только для себя и никому не показывать. Девушка с интересом погрузилась в чтение. Поначалу она не находила в записях ничего примечательного – просто перечисления событий, произошедших за день. Но потом характер заметок неожиданно поменялся. И подчерк стал каким-то другим… и слова… и выражения…
… Я могу чувствовать чужую боль так же остро, как свою собственную… Сегодня на уроке физкультуры мой одноклассник Боря Михайлов сломал ногу. Он не кричал от боли, потому что был в шоке. Кричала я. Мне было так больно! Просто до искр из глаз! А потом у меня начался припадок. Но этого я уже не помню. Об этом мне рассказала мама…
Алена оторвалась от чтения и посмотрела на свою руку, вспоминая события минувшей ночи… Могла ли та недолгая боль быть не ее собственной?..
…Наверное мои одноклассники правы, и я сумасшедшая… Вчера Раиса и Маша, стоя за мной в очереди в столовой, поссорились из-за какого-то мальчишки… Я ощущала их злость и ярость… Они были готовы вцепиться друг другу в волосы… Это было так ужасно… Но еще страшнее было почувствовать,
