против нашей ватаги насмерть. Сейчас нас пасет ведьма Василиса, которая Богуславу в сердце ножом ткнула.
Мы ей еще в Киеве внушили, что у нас в команде главная сила у протоиерея, и он жаждет Невзора убить. Это сделано для того, чтобы черный колдун бился со святым отцом, а на нас не обращал внимания. Тут-то мы его и прищучим. Без этого шансов на победу у нас практически нет.
– А Богуслав?
– Задержит на считанные секунды, не успеем убить врага.
– А святой отец?
– Продержится сколько угодно. Убивать Невзора не станет, а защитит всю ватагу легко.
– Ты с Наиной?
– Слабосильны оба. Я с арбалетом вперед полезу, она у чужого волхва умения приуменьшит. Так что от священника большая польза может быть.
– Моя задача в Переславле?
– Охранять попа от всяческих девок, баб и старух – Василиса может принять облик любой женщины, и шуметь на всю улицу о том, какой он сильный, и как легко сможет убить Невзора.
– Один пойду?
– Возьми себе в помощь Олега или Ивана. Ты старший, они оба вахлаки и идут просто для количества.
– Годится. Гадину эту ловить?
– Ни в коем случае! Случайно если схватишь, дай ей убежать. Нам не она нужна. Надо, чтобы в это вранье Невзор поверил.
– Сделаем, не переживай.
– Ведьма в церковь ни за что не войдет, и вы вслед за протоиереем туда не лезьте – на крылечке погуляйте, у притвора постойте.
– Все сделаем. Поехали, сам все Ваньке объяснишь.
Бывший кирпичник Ваня согласился без лишних споров, Наину я отсек – не время тут умничать и любимым мужем помыкать. В Киеве иудейку крестили и молодые поженились в православном храме. Мы с Татьяной были свидетелями. Решающим для Наи аргументом послужила моя хитрая фраза (я ж хитрый как осел!) о том, что нежелательно, чтобы ведьма Василиса видела, как ей противостоит представительница умнейшей нации.
– Ладно, убедил. Я девушка понятливая, – со свойственной ей скромностью сказала Наина. – Кстати, а чем ты так удивил неукротимого дядю Соломона и моего жадного, но неустрашимого бывшего мужа, что их аж клинит при упоминании о тебе?
Как матерый многоженец и разведенец, орудующий аж в трех веках, я прекрасно понимал, что для еще молодого мужчины Абрама будет очень обидно, если его ехидная бывшая жена узнает, что его за неловкость и неумение не взяли в Великий Поход.
И сколько ядовитых измышлений об его уме и ловкости будет вылито на многострадальную голову бывшего! Ты дурак, жадюга и подлец, с тобой жить невозможно даже такой терпеливице, как я. Ты за ребенком не следил никогда. Денег на Эсфирь не давал сроду. Все твои заработки уходят на проституток. В поход, в который пошли все, кому не лень, а Ванечку, моего Ванечку, атаман не знал, как заманить, тебя, с твоей тугой мошной, просто не взяли.
Чтобы всего этого избежать, пряча лживые глаза, я совершенно честно заявил:
