оборону еще в шведскую войну. Теперь же лишь высокая песчаная гора подле обмельчавшей, давно несудоходной речки могла напоминать о замке и былом расцвете селения.
Встреча с уставщиком придала нашему отряду решительности, и солдаты без команды взялись за привычное для них дело. Они выводили людей из хат и направяли их на небольшую площадь у костела. Теперь нужно было, чтобы жители деревни сами рассказали о лагере инсургентов, о том, куда направился ксендз и кто его сообщники.
Двое или трое солдат заходили в хаты, вынося на пригнанную неизвестно откуда подводу какой-то хлам, тряпье.
Не знакомый с рейдовыми обязанностями, я оказался посторонним наблюдателем и ходил подле начальника, слушая разговор Саяпина с местным войтом. Как раз войт и сообщил нам о смерти здешнего помещика. Саяпин был сильно возбужден, и когда войт на вопрос о зачинщиках отвечал, что не знает, сильно ударил его по лицу. Войт упал, а Саяпин, не дав ему встать, спросил, куда подевалась вся деревенская скотина. Войт ответил, что стадо с утра выгнано на выпас. Это совершенно вывело начальника из себя, и он стал бить войта ногами.
– Я те покажу выпас, март месяц, снег в поле лежит, я тя самого на выпас, – приговаривал он.
Действия Саяпина послужили примером для солдат. Среди нескольких десятков крестьян было всего трое или пятеро взрослых мужчин. Им-то и досталось по первое число. Старых и малолетних почти не трогали, хотя и они отказывались говорить о лагере. То ли действительно не знали, то ли не понимали наших вопросов.
Возбуждение Саяпина передалось и мне. И я крикнул в толпу:
– Вскоре всех вас поведут в Сибирь. Но нам не нужны вы все. Нам нужны зачинщики!
Саяпин хорошо глянул на меня и воскликнул:
– Правильно, Саша. Знают ведь… их мать, все они тут знают. Только припугни – сразу расскажут. Гоните-ка их, Саша, в сарай за плебанией, туда, где уставщика отпустили. Там живо заговорят.
Я подошел к толпе. Было немного боязно, однако я сразу сообразил, зачем били именно мужиков. Теперь эта толпа уже не могла нам сопротивляться. Они ведь сразу и послушались моих команд. Солдаты обступили толпу конвоем. Впрочем, никто из пленных, кажется, и не собирался убегать.
– Черта им в Сибирь! – кричал Саяпин.
Все совершалось очень быстро. Словно само время сорвалось с привязи и понесло нас сломя голову. В сарай возле дома священника крестьяне вошли так же без пререканий. Солдаты запирали ворота, вытягивали из-под крыши солому и обкладывали ею строение.
– Хоть дымку понюхают, а то запрятались тут, и война им не война, – тяжело дыша, говорил Саяпин. – Зайдемтека в дом, Саша.
Мы поднялись на крыльцо. Дверь была не заперта.
В светлице Саяпин подошел к маленькой иконе на стене и, рассмотрев ее, присвистнул:
– Святой Иосафат Кунцевич. Вот тебе и ксендз!.. Вы, Саша, возьмите Грязнова и Сопрыкина да постращайте
